– Ну, это твой дом, Элли. Где позволишь жить, там и буду.
Ничего себе! Такого услышать я точно не ожидала.
– Можешь выбрать любую, кроме вон тех, – указала на две дальние двери. – В одной комнате поселилась я, во второй моя подруга.
– Сифия?
– А вы уже познакомились?
И когда только успели?
– Буквально пять минут назад. Милая эльфочка, правда слегка блаженная.
– Зато добрая.
– Это да. Спасибо тебе, Эльвет, – неожиданно глаза мамы покраснели, – за твое большое сердце, в котором для всех нас есть место. К сожалению, я не такая, как ты. Видимо, права была Лусида, когда сравнивала меня с прабабкой Влачитой.
Я выбрала для мамы спальню с личной ванной комнатой. Правда, из мебели в спальне была всего лишь кровать и платяной шкаф, но ничего, остальное докупим позже. После я спустилась вниз, в мастерскую. Пора мне возвращаться к работе, иначе мысли-термиты съедят весь мозг. Но, чтобы начать работать, я должна перевезти все необходимое, а для этого как-то надо добраться до Лютерании. Конечно, можно было бы купить все новое, но я люблю свои вещи, свою технику, к которой привыкла.
И кто бы мог подумать? В этом вопросе помочь мне вызвалась мама. Как выяснилось, за время пребывания в «Кривороге» она познакомилась с каким-то очень влиятельным и невероятно обаятельным чертом, имя коего предпочла сохранить в тайне. Ему-то она и позвонила, а уже к вечеру у порога моего дома стоял небольшой пикап, забитый моими вещами из «Шпильки».
– У меня просто нет слов! – Я наблюдала за тем, как черти-грузчики таскают технику и коробки с тканями.
– Это меньшее, что я могу для тебя сделать, – улыбнулась мама. – «Криворог» вообще очень интересное место, Элли. Там можно встретить удивительных существ. Но молодой неопытной девушке там однозначно делать нечего, – фактически повторила слова Сюсанны.
– Они даже вывеску привезли! – Я так и ахнула, увидев свою «Шпильку» в руках грузчика.
– Не придется тратиться на новую.
Когда черти покинули дом, мама в свойственной ей манере «я предлагаю, но тебе лучше отказаться» предложила мне посодействовать в расстановке вещей.
– Я сама, мам. Ты и так помогла.
– В таком случае, – просияла она радостно, – я спать, дорогая. Спокойной ночи! Не засиживайся допоздна, – и поторопилась в свою комнату.
Сифию я решила тоже не тревожить, ибо успела заметить, что в особо ненастные дни – а сегодня дождик принимался капать раз десять за день, она постоянно хочет спать и откровенно теряется в пространстве. И потом, мне хотелось побыть наедине с собой, пообщаться со своими вещами, проникнуться атмосферой.
С каким же наслаждением я расставляла технику, раскладывала ткани, рассыпала по контейнерам пуговицы и кнопки! За все непростое время, проведенное в Магории, это стало своего рода отдушиной.
– Вам нужна помощь, хозяйка? – раздалось из пустоты.
– Доброй ночи, Нуар. – Что удивительно, я совершенно не испугалась. – Можешь поставить вот эти коробки на самую верхнюю полку, – указала на ряд небольших коробок с лоскутками внутри.
– Будет сделано.
И сейчас же коробки взлетели в воздух, после чего встали в ряд на полке.
– Еще что-нибудь? – Голос послышался уже ближе.
– Ну, можешь установить оверлок на стол у стены.
Скоро и техника стояла, где надо.
– Спасибо, Нуар, – прислушалась к тишине.
– Не за что. Прошу, не бойтесь просить меня о помощи. Я слишком долго был бесполезен.
– Ладно. Тогда вот какая просьба. Прошу тебя, не пугай мою маму и Сифию.
– Они знают, что я здесь, хозяйка. Ваша подруга прекрасно меня чувствует. Что касается вашей матушки, пару часов назад она обозвала меня жуткой гадостью и пригрозила изничтожить, если я еще раз окажусь в ее опочивальне без разрешения.
– Извини, она не со зла.
– Это моя вина. Я и впрямь проявил неуважение.
До глубокой ночи мы с Нуаром занимались обустройством мастерской. Финалом наших трудов стала вывеска, закрепленная над входной дверью.
– Чего-то явно не хватает. – Я смотрела на вывеску, которая смотрелась как-то скучно, что ли, невзрачно.
И в ту же секунду слово «Шпилька» засияло белым светом.
– А вот так гораздо лучше.
Казалось бы, только в обед я размышляла о работе, как пожалуйста, уже все готово. Осталось дело за малым – вернуть клиентов. Может, объявление в местную газету дать? Или зазывалу найти? От приятных мыслей отвлек звук шагов; я стремительно обернулась, однако никого вокруг не обнаружила. Из-за густого тумана улица так и осталась пустой. А в следующее мгновение меня какая-то сила затащила в дом, после чего дверь закрылась на ключ.
– В чем дело? – Я принялась оглядываться. – Нуар!
– Там было небезопасно, хозяйка. За вами наблюдали.
– Кто? – Может, это Тайер?
– Не могу знать. Мои возможности ограничены этими стенами. Видеть дальше я не в силах.
– Тогда отчего решил, что за мной наблюдали?
– Я почувствовал магию существа. Темную магию. Она была направлена на вас.
Наверняка это был Григер. И можно было бы позвонить ему, спросить. Но я не буду. А почему не буду? Да потому что!
Глава 40
Тайер
– Женщины воистину кара небесная, – пробубнил сквозь густые усы бармен-гном, – и будет мужчине вечное счастье в ином мире, если в этом он смог стерпеть свою женщину. Подлить? – кивнул на мой стакан.
– Давай, – пододвинул к нему.
У меня сдали нервы, и я пошел в кабак. Зачем я вообще выпрыгиваю из штанов? Ей ведь плевать на мои старания. Она готова всем сочувствовать, всех жалеть, а как дело доходит до меня – что вы… Тайер Григер проклятый темный варлок! Правильно говорил мудрец Сопчик Рыльский: «Есть в природе зверь, по свирепости которому нет равных, и имя тому зверю – жена. Жены всегда нападают внезапно, любят загонять свою жертву в угол, где терзают разум несчастного, доводят до истощения, а в конце концов еще и все деньги забирают. После такого надругательства чудом выжившей жертве остается зализывать раны в ближайшем питейнике». Собственно, Рыльский, будучи трижды женат за всю жизнь, там и провел свои последние годы. Я, конечно, против подобного «спасения», однако сегодня иного выхода не нашел, кроме как залечь на дно и выпить пару-тройку стаканов перцовой настойки. Эльвет меня довела, притом что мы еще и дня не прожили под одной крышей в новом статусе. Ночи не в счет, их бы я повторил.
– Не желаешь поделиться сокровенным? – Бармен принялся натирать столешницу.
– Нет.
– А зря. От печали и тоски надо избавляться, иначе душа чернеет.
