Наташа сегодня была не в духе, историй за рулём не рассказывала. Высадили Лиду и Борю возле гостиницы, машина промчалась по мосту и стала подниматься вверх. Проехали мимо дворца Рюминых, справа мелькнули башни собора, где спит вечным сном юная красавица Катенька Орлова, тоже приезжавшая в Лозанну на излечение. Молчание стало густым и плотным, как горный воздух.
Ксана спросила:
– Давно дома не были?
Наташа дёрнулась:
– Вообще-то я и так дома.
– Ну, я имею в виду – в России.
Она говорила это и думала: дура ты, Ксана Лесовая, ничему тебя опыт не учит. Не следует заводить с эмигрантами этих разговоров, они всегда выведут к ссоре, как дорожный знак «Тупик» приводит к забору или глухой стене. Наташа чертыхнулась, стала разворачиваться, они уже опаздывали, надо внимательнее смотреть на дорожные знаки, а отвлекать водителя разговорами не надо. Но тупика было не избежать – на щеках принимающей стороны расцвели воинственные румяные розы.
– В России мне делать нечего. Я удивляюсь: почему вы там до сих пор живёте? Почему не уезжаете? С вашими способностями давно бы устроились в Европе. Ну не в Швейцарии, так, по крайней мере, во Франции. Россия лежит в дерьме!
– Не замечала.
– Что, серьёзно? Поражаюсь вам, Ксения Сергеевна. Взрослый человек с прекрасным образованием, и не видите, как у вас там всё прогнило?
Теперь только два варианта – улыбнуться и заговорить о погоде или попросить остановить машину, хлопнуть дверцей и гордо уйти. Но куда ей идти? Контракты согласованы, подписи поставлены. Очень хочется сбежать, юная Ксана так и сделала бы, оставив эту злобную Наташу в её машине, но зрелая, глядите, уже улыбается и спрашивает:
– Дождика не обещали сегодня?
Наташу дождиком не успокоить. Больное место, которое ненароком задела Ксана, так просто не вылечишь. И когда человек сам заводится от своей злобы, надо позволить ему выпустить пар до конца. Пар скопился за долгие годы сомнений: правильно ли я сделала, что уехала, кому мы здесь нужны и, самое главное: а вдруг они там, в России, без нас, страшно подумать, счастливы?.. Это обесценивает все усилия, все сданные экзамены, все заверенные апостили…
– Если у вас там всё так хорошо, что же вы приезжаете на заработки в Европу?
Ксана тоже теперь разозлилась:
– Почему вы на меня нападаете? Вы ничего обо мне не знаете. Ровным счётом ничего!
Наташа посмотрела на неё с интересом:
– А вы расскажите.
– Нет, я не хочу с вами обсуждать свою жизнь. А вы, пожалуйста, не ругайте мою страну, которая когда-то была и вашей. И руль не бросайте, пожалуйста, успокойтесь… Вы поймите, все не могут взять и уехать. Кто-то должен остаться, вот я и осталась. А вы – уехали. Я уважаю ваш выбор, вы уважайте мой. Вы ничего не знаете не только обо мне, но и о России. Когда вы в последний раз там были?
– Какое это имеет значение?
– Большое! Очень большое значение! Везде есть свой идиотизм, но в России он знакомый, понятный. А здесь, в Европе, другой, и к нему тоже надо приспосабливаться, привыкать. Я не хочу потратить остаток своей жизни на то, чтобы приспособиться к чужому идиотизму. Вот у вас наркоманы вечером гуляют по Флону, и никто не возражает против этого, потому что каждый человек имеет право гробить свою жизнь. У нас в девяностых тоже шприцы повсюду валялись, а теперь – нет.
– Зато у нас прожиточный минимум сто семьдесят тысяч рублей в месяц – в эквиваленте! И полная свобода!
– Это прекрасно, – воскликнула Ксана, – я этому прожиточному эквиваленту искренне завидую! А в полную свободу не верю, уж извините. Нет её и не было никогда. Ни в России, ни в Европе.
Розы на щеках увядали, Наташа успокаивалась, и только всё ещё обиженно сопела. Ксана прикинула, как бы она жила, если бы у неё был прожиточный минимум в сто семьдесят тысяч рублей. Первым делом отдала бы Долг. Потом пристроила бы Андрюшу в хорошую клинику, занялась бы здоровьем Княжны – тем, что от него осталось. Маму отправила бы в санаторий, пусть даже самый простой, с расписанием кефиров и электрофорезов. Купила бы ей наконец шубу. На шубу каждый год не хватает – то, что скапливалось за лето, утекало на мелкие расходы, выплаты по кредитам, лекарства… Димке надо памятник подновить. Андрюше купить зимнюю обувь.
Можно было бы не копить бонусы, не штопать носки и колготки, не пересчитывать мелочь. В ближайшем продуктовом Ксану так и зовут – «женщина с мелочью». Одна весёлая болтливая кассирша кричит ей приветственно:
– Ой, наконец-то вы пришли! У меня как раз сдачи нет!
Ксана не сдержалась, хихикнула, вспомнив ту кассиршу в зелёном переднике, бейдж «Сабина». Наташа посмотрела на неё с удивлением, а потом улыбнулась:
– У меня сейчас сложное время, обычно я на людей не кидаюсь. Не сердитесь!
– Ладно, не буду. И вы не сердитесь.
Хорошая тётка. С её французской коллегой, некогда проживавшей в городе Ефремов и утверждавшей, что все русские поголовно больны гепатитом В, Ксана в конце концов разругалась – и потеряла клиента.
Через пять минут вышли из машины. Парковка окружена живой розовой изгородью. По большей части розы уже отцвели, но некоторые смотрели бодро и аромат источали зрелый, пьянящий. Вилла была из прошлого века, но выглядела молодцом – подновлённая, отретушированная, тоже как будто прошедшая курс омоложения и пластической хирургии. «Капризный Петербург» снял этот дом на месяц вместе с кусочком леса и орхидарием, который им любезно предложили показать. Ксана никогда не видела столько орхидей разом: цветы всех размеров и оттенков дрожали на тонких стеблях, пока хозяйка шла впереди практически на таких же тонких ножках – и ставила щелбаны самым красивым экземплярам. Вилла звалась «Орхидеей», клиентка – Владой. На своих тоненьких ножках Влада прошла уже большую часть жизни, теперь перед ней стояла важная задача – скрыть это обстоятельство от окружающих. Она уже почти что выбрала клинику и хирурга, но никак не могла определиться окончательно:
– Всё-таки я собираюсь доверить этим людям не только свои деньги, но и свою молодость и красоту!
Смуглая девушка, на вид филиппинка, подала чай в гостиной, фарфор был белоснежным, под ногами крутились три собачки, мелкие и настырные, как голуби.
– Ну-ка, брысь отсюда! – прикрикнула Влада на питомцев, и они, ворча, разошлись по разным углам гостиной, легли и, вздохнув, умолкли.
Наташа спросила:
– Так вас устраивает клиника?
– Ой, ну я прямо не знаю. На картинке вроде бы всё нормально, но кто там знает, что у них творится на самом деле.
– Отзывы очень хорошие.
– Ой, ну вы что, не знаете, кто пишет эти отзывы? Сами же и сочиняют.
Наташа дипломатично молчала, Ксана размешивала сахар в чае, стараясь не греметь ложечкой.
– А вы что скажете? – спросила Влада, глядя прямо в глаза Ксане.
