— Я не нахожу парней сексуальными, — Бобби нахмурился. Положил обе руки на руль, выпрямился. — Ты находишь парней сексуальными?
— Нет. Черт, нет. Что ты несешь?
— А кто этот Вон Лонгвуд? — спросил Бобби.
— Это не человек. Мой аватар. Во «Второй жизни».
— Я ничего об этом не знаю.
— Я же тебе рассказывал. Или ты не слушал?
— Ты постоянно о нем говоришь.
— А ты никогда не слушаешь. Он — аватар, мой виртуальный двойник, моя вторая личность. Он — это я, я — это он.
Щурясь от яркого пустынного солнца, они свернули с трассы.
— Мне кажется, это извращение.
— Никакое не извращение, — возразил Верн. — Скорее перевоплощение, игра, как в театре.
— Я слышал о тех двух геях. Один переодевался медсестрой, другой — нацистом, а потом они начинали игру.
— Тут другое. Круче. Зайди в Интернет, на сайт «Вторая жизнь», разберись, что к чему.
— Не нужен мне Интернет. У меня уже есть жизнь, и она забита до предела. Не нужна мне выдуманная жизнь.
Верн усмехнулся.
— На следующей развилке налево.
Вдоль сухого русла реки росли тополя и кусты дикого олеандра, но на холмах из камня и песка они видели только хилые мескитовые деревья, шалфей и выгоревшую траву.
— И сколько ты заплатил за свой волшебный летающий автомобиль? — вопрос Бобби сопроводил ухмылкой.
— Сто пятьдесят тысяч линденских долларов, — с гордостью ответил Верн, пусть и чувствовал, что над ним насмехаются.
— А что такое линденский доллар?
— Это деньги, которые ты покупаешь, чтобы тратить во «Второй жизни». «Линден лабс» — компания, создавшая сайт «Вторая жизнь».
— И сколько это в настоящих деньгах?
— Шестьсот долларов.
— Ты заплатил шестьсот баксов за мультяшную тачку? Неудивительно, что в реальной жизни ты ездишь на лузермобиле.
У Верна едва не вырвалось: «Моя вторая жизнь и есть реальная», но он знал, что такому филистимлянину, как Бобби, этого не понять.
Поэтому он задал вопрос:
— А какой ты настоящий, Бобби Онионс или Барни Смолбург?
Правые колеса цапанули гравийную обочину, но тут же вернулись на асфальт.
— Сукин ты сын, — процедил Барни-Бобби. — Ты меня вычислил.
— Перед тем как предложить кому-то работу, я узнаю о нем все. Ты изменил имя и фамилию за два года до того, как получил лицензию частного детектива. Я знал об этом, прежде чем предложить тебе наше первое дело.
— Это военизированная профессия, — повторил Барни-Бобби. — Имя и фамилия имеют значение.
— Может, ты и прав. Барни Смолбург — это не для крутого парня.
— В сравнении с Верноном Лесли звучит хоть куда.
— Примерно через полмили поверни направо.
Кактусы цеплялись за засыпанный песком каменистый склон. Игольчатые тени все удлинялись, по мере того как солнце скатывалось к океану на западе.
— Давай договоримся, — нарушил затянувшуюся паузу Барни-Бобби. — Ты никому не говоришь, что я сменил имя, а я перестаю подначивать тебя насчет Вона Лонгвуда.
— Звучит неплохо.
— Ты принадлежишь к старой школе, я — к новой, — продолжил Бобби, — но я очень тебя уважаю, Верн.
Конечно, Бобби врал насчет уважения, но Верна это не волновало. Теперь плевать он хотел на то, что думали люди о его первой жизни. Он знал, где от нее укрыться, и там у него были крылья.
— Так что за история с этой телкой? — вернулся Бобби к интересующей его теме.
— До этой жизни у нее была другая. Она скрывается под фамилией Редуинг.
— Скрывается от кого?
— Не знаю. Но они вышли на нее. И наняли меня, чтобы я нашел все доказательства прошлой жизни, которые она хранила у себя, и забрал их.
— Какие доказательства?
— Документы, фотографии.
— Зачем их забирать?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Тебе, мне, любому хорошему детективу просто свойственно любопытство.
— Меня интересует лишь одно — хорошая оплата.
Следуя указаниям Верна, Бобби свернул на узкую, когда-то асфальтированную дорогу. Соответствующие службы, похоже, про нее и думать забыли, потому что сквозь трещины уже проросла трава.
— Оружие взял? — спросил Бобби.
— Мы же не в кино, Бобби. В реальной жизни ты слышал хоть об одном частном детективе, которого застрелил клиент?
— Такое всегда может случиться.
— Скажи лучше, случалось хотя бы один раз?
— Одного раза достаточно, чтобы отправиться на тот свет, — Бобби похлопал себя по левому боку. — Я вот прихватил с собой пушку.
— Я не хотел спрашивать. Подумал, а вдруг у тебя здоровенная опухоль или что-то в этом роде.
— Ерунда. Пистолета не видно. Он в плечевой кобуре, и я попросил портного поработать с пиджаком.
Дорога взобралась на вершину холма. Перед ними лежала огромная равнина.
Внизу, в четверти мили от них, стояли куонсетские ангары
[15]
различного размера, некоторые очень большие. Многолетнее абразивное воздействие песка не прошло даром: под лучами солнца металл ангаров не сверкал, стал тускло-серым.
— Что это? — спросил Бобби, снимая ногу с педали газа.
— Раньше было что-то военное. Теперь все заброшено. Слева бункеры для оружия. Казармы, склады. Земля здесь ровная и очень твердая. Идеальный природный аэродром. Не пришлось даже заливать бетоном взлетно-посадочную полосу.
За зданиями стояла двухмоторная «Сессна».
Сухая трава терлась о днище теряющего скорость «Лендровера».
Мужчина вышел из открытых ворот одного из ангаров.
— Должно быть, он, — сказал Верной Лесли.
Глава 30
Харроу открывает врезной замок, распахивает дверь, отступает назад и в сторону, давая возможность пройти Лунной девушке с подносом, следом за ней перешагивает порог.
Все три окна закрыты ставнями, которые обычно используются при сильных грозах и ураганах. Ставни старые, потрескались и рассохлись, так что кое-где свет пропускают.
Полоска золотого света режет тень надвое. Другая падает на граненую хрустальную вазу. В гранях свет меняется на красный, и кажется, что ваза утыкана окровавленными шипами.
Но, главным образом, комната освещена бронзовой лампой, которая стоит на большом столе. За ним и сидит ребенок.
