В свое время я поднимал этот вопрос, но ответ был всегда один: «Немцы – культурная нация». Кое-какие меры по защите флота от ОВ старший Григорович предпринял. На кораблях, герметичных сооружениях, снабженных динамо-машинами, сделать «большой противогаз» несколько проще, чем снабдить каждого солдата индивидуальным средством защиты органов дыхания. Там вес изделия не сильно ограничен. ФВУ – фильтро-воздушная установка, повышала давление внутри боевых отделений, предохраняя его от попадания отравленного воздуха. С теми, кто внутри корабля, газы справиться не могли, но на большинстве кораблей орудийные расчеты находились на палубе. Им требовалась защита, а ее не было. А вот ДЗУ – дымозавесные установки, стояли на многих кораблях, как у нас на флоте, так и у противника. Добавить какой-нибудь фосген в генератор дыма – особой сложности не представляет. Он, конечно, сразу матросиков не убьет, но через сутки они выйдут из строя. Тем не менее разработанные в Гатчине маски и фильтровальные коробки различных конструкций так и остались без применения. Флот забрал только фильтры для ФВУ для смены.
В целом служба в Киркуолле была спокойной и размеренной, типа, «для кого война, а кого – мать родна». Англичане поселили меня и моего денщика Пантелеймона в дом к очередной «Мате-Харе», причем Пантелеймон жил отдельно в домике для прислуги. Так что постоянно приходилось следить за тем, чтобы ни одной важной бумажки в доме не оказалось. Мою попытку организовать съем подходящего жилища они блокировали, сославшись на то, что население города стремительно выросло, и все жилища заняты военными. Хотя домик я нашел и мог приобрести его в собственность, мне в этом было отказано. Фактически я оказался под колпаком МИ-6. Вначале это сильно раздражало, затем обвыкся и перестал раздражаться по этому поводу. Дама, ради службы в МИ-6, была готова на все, постоянно строила мне глазки и набивалась в лучшие подруги. Несколько раз «вели себя несдержанно», но «постоянной подругой» она так и не стала. В моих бумагах периодически рылась, но я завел хорошую привычку: ничего дома не делать и не хранить. Особо назойливой она не была. Заводила несколько раз разговоры о том, что есть большая куча людей, желавших более тесного сотрудничества со мной в техническом плане, но я сводил все к тому, что реально на меня работала целая команда, у которой я был руководителем и основным платежеспособным партнером. Дескать, это они делали и придумывали, я только патенты оформлял, тем более что наиболее важные из них носят закрытый характер, и оформлялись через патентное бюро Адмиралтейства.
– Они ссылаются на то, что полностью документацию вы не представляли, пользовались покровительством великого князя Александра и полного комплекта документации у Адмиралтейства нет.
– Но я же должен был защитить свой бизнес!
– В России так не говорят!
– Но это же не Россия, а я – не англичанин. Ты же меня поняла? Этого достаточно. Я еще не слишком хорошо говорю по-английски. Мне удобнее на шведском, русском или французском. И, вообще, меня не устраивает эта тема для разговоров.
Вот так пролетали дни. Для развлечения, и чтобы не потерять навыков, я четыре раза в неделю вылетал на патрулирование моря. Добился попадания по всплывшей подводной лодке противника, отбомбившись по ней авиабомбами. Других успехов не было, до самого сентября.
12 сентября меня разбудил ночной звонок по телефону. На проводе был пожилой, недавно назначенный, первый лорд Адмиралтейства Артур Бальфур, который сменил на этом посту Уинстона Черчилля, того самого двоечника из пехотного училища в Сандерхерсте, который «командовал» Хоум Флитом почти четыре года.
– Господин адмирал! Я имею неприятное сообщение: боши подвергают Лондон массированной бомбардировке. В воздухе до четырех дирижаблей противника. Есть попадания в район Букингемского дворца. Его величество обеспокоен. Сделайте что-нибудь для того, чтобы прекратить эти налеты. Вас пригласил мой предшественник для охраны нашего королевства…
– Нас пригласили для патрулирования Северного моря и предупреждения атак флота Открытого моря на побережье Великобритании. Нам не ставили задачу по воздушной обороне вашей столицы, сэр. Но я подниму дежурное звено и направлю его в сторону Лондона. Требуется предупредить вашу зенитную артиллерию, чтобы не открывали огонь по нашим самолетам.
– Его величество пожелал, чтобы вы лично возглавили действия ваших летчиков.
– Я вылечу чуть позже, так как нахожусь достаточно далеко от аэродрома. Звено будет поднято немедленно.
Маленький «форд-т», окрашенный в черный цвет, несколько минут не желал заводиться после дождя, но я с остервенением крутил «кривой ключ зажигания», пока двигатель не чихнул громко, разбудив пол-округи и хозяйку, и только после этого запустился. Хорошо, что руку не отбил. В результате я вылетел на Ша-6, вместо своего СКМ-2М, с экипажем в пять человек. Все лодки, прибывшие в Англию, двигателей Гирса-Сальмсона не имели. Зато огневых точек у них было много, как оборонительных, так и наступательных. К тому же, в нарушение всего и вся, англичане наладили производство трассирующих и бронебойно-зажигательных патронов к «льюисам» на фабрике Ли-Метфорда. Вот только все вылеты английской авиации в ту ночь закончились вхолостую, но с четырьмя разбитыми машинами и семью погибшими летчиками и летчиками-наблюдателями. Но в момент взлета мы этого обстоятельства еще не знали. Это были очень тяжелые потери, так как всего «ночников» у англичан было полтора десятка. Общие потери составили почти 30 процентов. Как такового плана ни у нас, ни у Адмиралтейства, ни у Хью Тренчанда, командующего Королевским лётным корпусом, не было: никто никаких данных о том, каким маршрутом летят немцы, не имел. Я предположил, что сюда они летят по ветру, и не ошибся! Найдя на высоте 4,5 километра восточный ветерок (над морем, осенью, в относительно тихую погоду, ветра часто расслаиваются по высоте: одни дуют в одну сторону, доходят до берега, поднимаются или опускаются, и начинают дуть обратно), я пошел зигзагом, высматривая с высоты хоть какой-нибудь объект, напоминающий дирижабль. Только через час патрулирования правым бортовым воздушным стрелком на более светлом фоне с восточной стороны была обнаружена группа дирижаблей, шедших в разорванном строю, практически на одной высоте с нами. Три, довольно больших, «Шютте-Ланца», а впереди шла огромная машина неизвестной конструкции с шестью двигателями. «Ланцы» имели четыре шестицилиндровых двигателя «Мерседес». Требовалось еще учесть, что вертикальная маневренность этих «монстриков» была очень большой. Стоило поддуть дополнительные емкости водородом, как корабль начинал стремительно набирать высоту. Плюс у них на борту находились баллоны с кислородом. Действовать требовалось быстро и решительно. Закладываю правый боевой разворот с набором высоты на головную машину, которая, как назло, практически слилась с темной южной стороной горизонта. Лишь изредка из выхлопных коллекторов показывались язычки пламени. Втроем его искали глазами, пока не обнаружили ниже нас метров на триста. Но определить дистанцию до него было очень сложно! Всё! Вижу! Уцепился глазами за средний правый двигатель гиганта. Он где-то около 2–2,5 метра длиной. Перевел машину в пологое пикирование и дал короткую из пристрелочного пулемета. И тут же показалось пламя: вначале в виде двух факелов, затем небольшой взрыв, и я врезал со всех трех точек, и круто отвернул на встречную немецкую машину. Её придется атаковать в лоб или на кабрировании. Последнее грозит обстрелом из всех стволов, их на «Ланце» девять, три из которых в этом секторе не действуют. Теперь все решало: кто быстрее? Командир немецкого корабля предпринял все действия: поддулся и начал сбрасывать балласт (выливать воду из балластных танков). Я был чуть выше его и успел дать сразу очереди трассерами и зажигательными, без пристрелки, из всех носовых точек. Эффект был гораздо выше: четыре взрыва, и корпус сложился прямо в воздухе. Четыре минуты догонял третьего, и настиг его на 5800 метрах. Бил с кормы, постоянно маневрируя, так как по мне работало три пулемета, трасс которых я не видел, у немцев еще трассеров нет. Тем сложнее маневрировать. Несколько раз услышали булькающий звук пробития дюрали, но одна из моих очередей подорвала кормовой баллон, и дирижабль прекратил набор высоты. Удалось выйти из секторов обстрела и добить его. Он бы и так упал: пожар охватил один из топливных танков, но вдруг немцы имеют нормальную противопожарку? А вот четвертый – ушел! Скорее всего, нырнул к воде, где видимость была вообще нулевой. До самого рассвета мы патрулировали в том районе, а потом обнаружили севший на воду дирижабль и несколько надувных лодок с его экипажем. Мы пролетели над ними, они как по команде подняли белые флаги. В те годы еще соблюдалась Женевская конвенция, мы сбросили им вымпел, что, к сожалению, забрать можем только двух-трех человек, поэтому сейчас прилетят лодки-спасатели, которые их заберут всех, требуется знать количество спасшихся: зеленая ракета – 10 человек, белая – пять, красная – один. Взлетело две зеленых и две красных. Радист отдал их координаты, и наша миссия на этом закончилась. Мы повернули «домой», в Киркуолл. Всего за ночь было сбито шесть дирижаблей и состоялся безрезультатный бой с тремя истребителями. Они вышли из боя, как только поняли, что Ша-6 им не по зубам. «Темнота – друг молодежи», «кина не надо, свет гаси!»
