— «Получилось нехорошо», — повторила Карла. — И так было? — мягко спросила она. — Нехорошо?
— Си… — Он взял ее за руку, и она ее не отдернула. — Я не хочу говорить об этом здесь, а ты? Сегодня день рождения Бена. Восемнадцатый. Я даже думать о ней сегодня не хочу.
— А зачем она хотела встретиться? — не сдавалась Карла.
Тео не ответил. Он наклонился к ней и поцеловал в губы, и она опять не отстранилась.
— Я скучал по тебе, — сказал он. — Мне не нравится, когда ты исчезаешь.
Некоторое время они сидели молча, взявшись за руки. Тео принес коньяк во фляжке, и они по очереди потягивали из нее, передавая друг другу. Чувствуя, как от алкоголя в груди разливается тепло, Карла спросила:
— Что бы ты сделал по-другому? Если бы мог? Ты все равно бы на мне женился, если бы знал, что будет дальше?
— Конечно, женился бы. Я…
— А я не думаю, что вышла бы за тебя замуж, — сказала она.
Тео скривился. Она сжала его руку и тут же отпустила ее.
— Не хочу, чтобы это прозвучало жестоко, но, если бы я знала, думаю, не смогла бы. Только, наверное, за кого бы я ни вышла замуж, вряд ли бы что-то изменилось, согласен? Это могло произойти в любом случае.
— Что ты имеешь в виду? — Тео взял ее за запястье, обхватив двумя пальцами тонкую кость, другой рукой коснулся ее подбородка. Он попытался повернуть Карлу лицом к себе, но она отстранилась.
— Беда, — сказала она. — Ее источник — это я, моя семья.
— Ты не твоя сестра, — возразил Тео.
Наконец она встретилась с ним взглядом.
— Ты должен простить ее, Тео.
Тео пытался уговорить Карлу пойти с ним домой, но она настояла на том, чтобы немного побыть одной. Он хотел остаться с ней, однако она заставила его уйти. Но прежде он передал ей флешку с черновиком своего последнего романа.
— Тео, но как? Понимаешь, у меня сейчас голова занята другим, так много всего произошло. Я даже не… — Ее голос сорвался. — Я даже не успела еще заняться похоронами. Похоронами Дэниела. Мне надо дождаться окончания следствия, а потом…
— Я могу этим заняться, — не сдавался Тео, вкладывая флешку в ее руку. — Я могу все организовать, поговорю с полицией и узнаю, на какой стадии находится расследование, но… Си! Ты всегда была моим первым читателем. Ты просто не можешь перестать им быть. Так не пойдет.
Карла смотрела, как он пробирался между надгробиями к выходу. Из-за коньяка он двигался уже не так уверенно, и время от времени на него падали пятна солнечного света, пробивавшегося сквозь листву деревьев. Немного подождав, чтобы удостовериться, что Тео точно ушел, а не вернулся назад и наблюдает за ней, Карла вынула из кармана горсть пепла и высыпала его в траву, росшую на могиле Бена.
Она пыталась вызвать в воображении медлительную речь сестры и ее гортанный смех.
— Ты помнишь тот дом в коммуне Вожин, Си? — спросила ее Анджела много лет назад.
Они сидели на диване в гостиной Анджелы в доме на Хейвордс-плейс, и солнце сквозь полузакрытые шторы освещало комнату слабым грязно-желтым светом. Анджела съежилась, поджав под себя ноги, курила и занималась ногтями. Руки у нее не дрожали — верный признак того, что она уже выпила.
— Помнишь то место у оливковой рощи со странными скульптурами на стенах, с головами животных? А мы с Дэниелом остались в домике у бассейна? Бен был еще младенцем, таким крошечным. — Анджела вытянула руки, показывая размер. — Теплым и идеальным, как ломоть хлеба.
— Конечно, помню, — ответила Карла. — Это был первый отпуск, в который мы его взяли. Мы с Тео проводили все время на шезлонгах под деревьями, и он засыпал, лежа между нами. — Она закрыла глаза. — Что это были за деревья? Как думаешь, дубы? А может, платаны…
— А те потрясающие закаты, — сказала Анджела. — Помнишь их? Все было окрашено розовым.
— И ты не могла вытащить Дэниела из бассейна ни за какие коврижки. Помнишь, как он рассердился, когда хотел научить Бена плавать, а мы ему сказали, что Бен еще слишком маленький?
Анджела покачала головой.
— Правда? — спросила она, наклоняясь, чтобы потушить сигарету в пепельнице на ковре. — Даже не верится. Представить это сейчас вот здесь, — она обвела рукой неуютную комнату, в которой они находились, — что все мы были так счастливы. Это кажется невероятным. Все то счастье разбилось на мелкие кусочки.
Карла поднялась и смотрела на сестру, оплакивая утерянную ими радость от жизни. Все ее тело, руки и ноги дрожали.
— Невероятным, — прохрипела она. — Правда? Стоило стать беспечной всего на пару минут, ослабить внимание на пару часов — и дверь осталась открытой. И вот результат.
Она вспомнила, как на нее тогда посмотрела сестра: взгляд остекленевший, губы шевелятся, но не произносят ни звука.
Карла достала еще одну горсть пепла, поднесла к губам, а потом высыпала на землю.
Сумевшая спастись
Они прогуляли уроки и проскользнули сквозь ворота школы незамеченными. Автобус в город и обратно ходит раз в час. Надо спешить, чтобы успеть! Ее подруга приподнимает юбку и бежит вперед, отчаянно размахивая руками, чтобы их заметил водитель. Девушка трусит следом, школьный рюкзак с книгами неловко перекинут через плечо, большие груди подпрыгивают. Они забираются в автобус, проходят мимо ухмыляющегося водителя и пассажиров, сидящих с кислыми минами.
Когда они выходят из автобуса, девушка начинает жалеть, что поехала. На улице жарко, тротуары заполнены покупателями. Здесь нечего делать и некуда идти. Они вяло переходят из магазина в магазин, разглядывают одежду, которая им не по карману, покупают в магазине на углу дешевые крепкие сигареты. Курят одну за другой, пока не начинают чувствовать тошноту.
Потом они заходят в паб, но бармен отказывается их обслуживать. Они сидят за столиком на улице, приподняв юбки. Загорают. Взрослые мужчины за соседним столиком бросают на них косые взгляды. Подходит молодой парень, смотрит на них, потом только на ее подругу и улыбается. Он некрасив: глаза посажены слишком близко, шея в расчесанных до крови угрях. Ее подруга закатывает глаза, давая понять, что ему точно ничего не светит, и смеется.
Откуда-то доносится музыка — то ли по радио, то ли из музыкального автомата. Девушка уже слышала эту песню раньше — она медленная, а исполняет ее мягкий, хриплый мужской голос под акустическую гитару. Несмотря на жаркое полуденное солнце, девушке холодно. Ощущение такое, будто кто-то облил ее с ног до головы бензином. И все же на затылке, в том месте, где волосы собраны в конский хвост, пульсирует горячее зловещее предчувствие.
Должно случиться что-то плохое.
25
Погрузив руки в теплую мыльную воду в наполненной почти до краев раковине, Мириам вдруг оказалась во власти настолько ярких и мучительных воспоминаний, что невольно пошатнулась. Это были не явственные воспоминания, а скорее ощущение: внезапный толчок горячей артериальной крови, поднимающейся по пальцам, и сразу после него — шок разочарования. Скорби. Невозможности отыграть все назад. Она стояла у раковины в крохотной ванной, опустив руки в воду, и не могла пошевелиться целую минуту, а может, даже две. Правая рука, будто в спазме, намертво вцепилась в щетку для ногтей, а левая — в ножницы.
