Книга Александровскiе кадеты. Том 1, страница 26. Автор книги Ник Перумов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Александровскiе кадеты. Том 1»

Cтраница 26

Прямо над доской (вернее, досками, занимавшими всю стену) висел портрет государя; а рядом с дверьми – большая батальная картина, сразу привлёкшая Федино внимание.

На ней поднимались земляные валы с фашинами поверху, из полузасыпанных амбразур торчали чёрные жерла старинных пушек. Все подступы к валу завалены были телами – большей частью в красных мундирах с белыми перевязями, среди которых и ближе всего к валам примешивались серо-зелёные русские шинели. Над бастионом гордо реял армейский флаг с косым крестом и двуглавым орлом в середине, а рядом с ним стояли два человека, один молодой, а другой средних лет, с характерным профилем и единственными в своём роде бакенбардами.

«Тайный совѣтникъ камергеръ А. С. Пушкинъ и поручикъ графъ Л. Н. Толстой на Малаховомъ курганѣ».

Фёдор дисциплинированно сел в середине, рядом с Петей. На первый же ряд, как ни странно, первым плюхнулся Бобровский, прямо напротив кафедры. Нифонтов устроился рядом; несчастный Воротников заметался, словно цыплёнок под коршуном. Его второгодническая душа отчаянно стремилась забиться в самый дальний от учителя угол; однако Бобровский поманил его, и Севка со страдальческим выражением уселся по другую сторону от приятеля, на самый край скамьи, словно была она из раскалённого металла.

Лев принялся что-то втолковывать Воротникову, но длилось это недолго. В коридоре зазвенел звонок, и едва его трели стихи, как за дверьми послышались сперва приглушённые голоса, а потом – шаги.

Створки распахнулись, в класс первым шагнул Две Мишени, за ним – дядька-фельдфебель.

Отделение дружно встало.

Назначенный дежурным долговязый Юрка Вяземский вскочил, хлопнув крышкой парты.

– Господин подполковник, в седьмой роте первом отделении по списку кадет двадцать, из них в лазарете никого, в отпуске никого, налицо двадцать!

Вяземский отбарабанил это с чёткостью и ловкостью бывалого военгимназиста; Фёдор аж зауважал. Так лихо в его прошлой гимназии докладывать не умели, тянули и мямлили, норовя выиграть хоть минуточку до звонка на перемену, которую начинали ждать с самого начала урока.

– Вольно, господа кадеты, – сказал Константин Сергеевич, но, как-то странно, он словно был чем-то смущён. – Вообще-то вы не мне докладывать должны, кадет Вяземский, а…

– А мне, – раздался звонкий молодой голос.

Усатый дядька-сверхсрочник поспешно отшагнул в сторону, и в класс быстро вошла, почти вбежала молодая женщина в длинной серо-синей юбке и строгой однотонной блузке, бежевой, с глухим стоячим воротником, около него – ониксовая брошь. Волосы тщательно собраны в высокую причёску, взгляд строгий и решительный.

– Да-да, – растерянно сказал Две Мишени и кашлянул. – Господа кадеты, ваш… преподаватель русской словесности госпожа Шульц. Ирина Ивановна Шульц.


Александровскiе кадеты. Том 1

Фёдор вытаращил глаза, как и остальные кадеты. Учителей-немужчин у него ещё не случалось. Особенно в военной гимназии. Как так? Как так? Так разве бывает?

– Здравствуйте, господа кадеты. – Голос у Ирины Ивановны был спокойный и ровный, только щёки чуть-чуть румяны. – Так кто из вас должен мне доложить о наличии на уроке?..

Вяземский взглянул было на подполковника, однако тот почему-то смотрел вниз, на собственные сапоги. И верно, они вполне могли послужить зеркалом, так были начищены.

– Господин… госпожа преподаватель… ница? – растерялся и сбился Вяземский.

– Госпожа преподаватель, очень хорошо, – кивнула m-lle Шульц и слегка улыбнулась, ободрительно.

Вяземский вновь протараторил свой короткий рапорт.

– Прекрасно, просто замечательно, – одобрительно кивнула Ирина Ивановна. – Читайте молитву!

– Преблагий Господи, ниспосли нам благодать Духа Твоего Святаго, дарствующаго смысл и укрепляющаго душевныя наши силы, дабы, внимая преподаваемому нам учению, возросли мы Тебе, нашему Создателю, во славу, родителем же нашим на утешение, Церкви и Отечеству на пользу! – Вяземский обрёл почву под ногами и мчался на всех парусах.

– Садитесь, господа кадеты. – Госпожа Шульц весьма выразительно воззрилась на подполковника, по-прежнему занятого разглядыванием собственного отражения в носках сияющих сапог. – Сударь мой, Константин Сергеевич? Желаете что-то сказать моему классу?

– Нет-нет, Ирина Ивановна, – поспешно отвечал Две Мишени. Двинулся было к двери, но передумал. – Седьмой роты первое отделение! Не… не посрамите.

И с этими странными словами быстрым шагом вышел, мало что не вылетел в коридор.

Ирина Ивановна аккуратно притворила за ним двери. Дядька-унтер протопал на своё место позади парт, уселся там.

Фёдор скосил глаза – Бобровский уже достал и учебник, и большую разлинованную тетрадь, и чернильницу-непроливайку, и перо с промокашкой, всем видом своим демонстрируя рвение.

– Нет, – заметила его усердие госпожа Шульц, – чистописанием мы сейчас заниматься не будем. Займёмся, господа кадеты, словесностью. Русским языком. Прекраснейшим и удивительнейшим из всех языков, нам дарованных.

– Грамматика, – вздохнул Воротников. Он вздохнул шёпотом, еле слышно, но Ирина Ивановна отличалась, похоже, прекрасным слухом.

– И не грамматика, – вдруг улыбнулась она. – Она тоже важна, и мы тоже будем её учить, но… начнём с языка и с того, что на нём создано, чем мы гордимся.

Кадеты недоумённо переглянулись, это совершенно не походило на привычное многим зазубривание хором правил и исключений. Или на хорошо знакомый всем гимназистам мнемонический стишок с перечислением слов, где надлежало писать «ѣ», начинавшийся так:

Бѣлый блѣдный бѣдный бѣсъ
Убѣжалъ однажды въ лѣсъ.
Бѣлкой по лѣсу онъ бѣгалъ,
Хрѣномъ съ рѣдькой пообѣдалъ
И за горькій тотъ обѣдъ
Далъ обѣтъ надѣлать бѣдъ…

– Вы думаете, дорогие мои, что «словесность» – это что-то такое древнее, окаменевшее, мхом поросшее?.. Нет, нет и ещё раз нет. Это живое, то, что вокруг нас. Тёплые слова друга, песни, что хорошо поются у походного костра, стихи, что помогают, даже когда их просто читаешь про себя или себе.

«Стихи?» – удивился Федя. В военгимназии со стихами было туго. Нет, «Как ныне сбирается вещий Олег» они в строю исполняли лихо и не без удовольствия, Елисаветинск аж вздрагивал, когда их класс маршировал по Вознесенской. Но вообще стихи – это же для девчонок!..

Мысль эту он развить не успел.

Госпожа Шульц, заложив руки за спину, прошлась туда-сюда вдоль первого ряда и вдруг всё тем же звонким, упругим голосом начала читать:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация