Самая жестокая тирания — та, которая выступает под сенью
законности и под флагом справедливости.
Шарль Монтескье
Лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном.
Октавиан Август Цезарь
Скажи: «Если я заблудился, то заблуждаюсь во вред самому
себе, а если я иду прямым путем, то от того, что внушил мне мой Господь…»
Коран, Сура 35, Ангелы 49 (50)
Ибо они народ, потерявший рассудок, и нет в них смысла.
Второзаконие, 32:28
Автор лично побывал в местах, которые описаны в романе.
Персонажи, приведенные в этом повествовании, не всегда
совпадают с реальными лицами. Хотя некоторые и очень похожи на существующие
прототипы.
Эта история случилось еще в давние времена.
Во времена Империи, которая уже начинала распадаться.
Мужеству обреченных автор посвящает эту книгу.
Глава 1
Казалось, это место было проклято Богом. В зимние месяцы
сюда почти никто не приезжал, шоссейная дорога пролегала довольно далеко,
рейсовые автобусы не ходили, а случайные машины лишь иногда отваживались
свернуть с основной дороги, чтобы добраться в непогоду до этого маленького
поселка с таким смешным и немного странным именем — Умбаки.
В летние месяцы, когда беспощадное солнце выжигало все
вокруг и даже чахлый кустарник, питавшийся собственным соком, сберегая столь
необходимую для него влагу, сворачивался в круг, пытаясь выжить, сюда
добирались лишь редкие посетители, навещавшие некогда родных, близких людей,
знакомых еще по прежней жизни.
Но эти случайные свидания были столь тягостны для обеих
сторон, что после одного-двух визитов встречи прекращались, и поселок
существовал сам по себе, словно отрезанный от всего мира. Во время визитов
чужих обитатели поселка обычно прятались где-нибудь, стараясь не попадаться на
глаза людям, и без того находящимся в состоянии страха, неуверенности и
растерянности от собственной смелости.
Иногда, примерно раз в год, сюда привозили новичков. Это
было событием для всех, нетерпеливо ожидавших новых вестей, новых историй,
новых знакомств. Особенное оживление царило в случае приезда молодых женщин,
которых в поселке было лишь несколько. По несправедливой логике судьбы молодые
женщины были самыми редкими гостьями этого странного места.
Оно было странным для одних, таким обжитым для других и
очень страшным для многих. Ибо это был единственный на юге страны лепрозорий, в
котором жили и умирали больные лепрой. Или иначе говоря — прокаженные, те
самые, которых Бог решил пометить, посылая на них подобную проклятую болезнь.
Никто не знал, почему и как она зарождается в человеческом организме.
Работавшие тут десятилетиями врачи и санитары не боялись ее, словно
заговоренные. Она не передавалась никаким путем: ни через одежду больных, ни
через общение с ними. Она не передавалась даже в результате случайных
контактов, иногда случавшихся между больными и работавшими здесь людьми. Она не
передавалась никак. Но не всем.
Из каждых десяти тысяч человек один имел восприимчивость к
подобной болезни. И этот один получал весь свой земной ад в полном объеме.
Никакие лекарства не помогали, любые врачи были бессильны. Больного сначала
лечили: пичкали лекарствами, кололи уколами, возили к специалистам, а затем,
когда проказа уже начинала свой губительный путь, уродуя конечности
заболевшего, обреченного отвозили в Умбаки. Здоровых здесь никогда не бывало.
Пока оставалась хоть какая-то надежда, человек предпочитал бороться. Когда она
исчезала, он появлялся в Умбаки.
Поступавшие сюда больные словно сходили с картин Брейгеля
или Босха, настолько чудовищными и отталкивающими были образы новых обитателей
Умбаки. Болезнь могла поразить любую часть тела. Гниение начиналось с руки или
ноги, с головы или плеча. По счастливому совпадению у женщин почти всегда
оставались нетронутыми лица, тогда как у мужчин проказа чаще всего начиналась
именно сверху.
К началу восьмидесятых в поселке насчитывалось около двухсот
больных, восемь врачей, человек тридцать сотрудников больницы, необходимых для
поддержания в ней должного порядка, состоящих из санитарок, уборщиц, электриков
и водителей. В поселок почти никогда не приезжали комиссии. Даже чиновники из
Министерства здравоохранения, обязанные по долгу службы бывать здесь хотя бы
раз в квартал, появлялись здесь один раз в несколько лет, стараясь лишь
отметиться и тут же уехать.
При этом все живущие в поселке знали, что через несколько
километров, за поворотом, там, где проселочная дорога выходила на шоссейную и
где находился небольшой источник, машина обязательно остановится. Любой приехавший
гость обязательно привозил с собой бутылку спирта, чтобы протереть руки и лицо,
еще до того как выедет на дорогу, ведущую в город. Некоторые привозили даже
канистру спирта и умудрялись протирать всю машину, опасаясь стать одним из
десяти тысяч, кого может коснуться эта непонятная зараза.
Но однажды в Умбаки приехал очень важный гость — секретарь
районного комитета партии. По сложившейся традиции в райкомах партии первые
секретари были представителями коренной национальности, вторые обычно русскими,
а третьи в обязательном порядке женщинами. В этом районе квота была поделена
несколько другим образом, и первые секретари всегда были русскими по
национальности, занимавшими эту должность тоже в порядке лимита. Вторые
секретари были представителями коренной национальности, а третьи всегда
подбирались из лучшей половины человечества.
Первым секретарем этого райкома партии был Яков
Александрович Тоболин. Его совсем не оскорбляло, что свою должность он занял
исключительно в силу отпущенного лимита. Наоборот, он был вполне счастлив и
доволен сложившимся положением. Невысокого роста, с довольно заметным брюшком,
он обладал мирным и спокойным характером. Район регулярно выполнял план, как
положено — на сто один процент, почти все предприятия регулярно отчитывались,
доводя своими приписками среднюю цифру плана до положенной. В районе все было
спокойно и чинно. Если не считать того странного обстоятельства, что этот район
был своеобразной криминальной зоной. В районе располагалось сразу четыре
колонии, из которых две были населены особо опасными преступниками, и четыре
спецкомендатуры, заключенные которых трудились на соседних каменных карьерах.
И хотя за всем этим хозяйством должны были приглядывать
высокие чины из МВД, тем не менее наличие такого количества закрытых учреждений
на территории района было само по себе очень неприятно, а инструкторы райкомов
должны были еще и регулярно бывать в колониях, где существовали свои партийные
и комсомольские организации, созданные из офицеров и других сотрудников.
Вторым секретарем районного комитета партии был Гусейн
Фархадович Малиев, бывший боксер и бывший организатор комсомольских
студенческих отрядов. Выпускник физкультурного института, он по неведомой
разнарядке попал в эту глушь на должность второго секретаря, курировавшего
промышленность, и работал здесь, явно пренебрегая своими обязанностями. По
строгой номенклатурной сетке в случае смены Тоболина на его место обязательно
должен был быть подобран функционер с русской фамилией. Зная эти правила игры,
второй секретарь и придумывал всяческие способы, чтобы покинуть этот
неперспективный район и перебраться в Центр.
