— На третьем месте идем, — поднял палец подполковник, — пока
на третьем. И должны там остаться. По всем показателям у нас должен быть лучший
район.
— Да, конечно, — сразу согласился майор.
— Новый министр пришел. Он захочет везде своих людей
поставить. Понимаешь меня? И Тоболин нами недоволен. Если меня отсюда уберут,
то и ты вылетишь сразу. Все знают, что я тебе покровительствую.
Шаболдаев молча слушал. Видимо, действительно случилось нечто
очень неприятное.
— В Умбаки нашли труп мужчины. Неопознанный труп. Звонили из
больницы. Там есть… лечебница… ну, как это называют…
— Лепрозорий… — осторожно подсказал майор.
— Да, лепрозорий. У них там единственный телефон в поселке.
Звонили оттуда и говорили, что нашли труп. Ты сейчас поезжай и все там
посмотри. Если неопознанный труп, то человек мог прийти в поселок со стороны
трассы. Значит, не наш убитый. Ты меня понимаешь?
— Понимаю, — на всякий случай сказал Шаболдаев, но
подполковник почувствовал, что его подчиненный ничего не понимает.
— Через неделю будут подводить итоги полугодия, — зло
стукнул он кулаком по столу, — а у нас на шее будет висеть этот случай. Если,
конечно, там действительно было убийство. Дежурный, кретин, ничего не понял. Говорит,
что позвонили и сказали, что убит какой-то мужчина. Поезжай и посмотри. Может,
он не убит. Просто упал и умер.
— Замерз, — кивнул Шаболдаев.
— В июне месяце, — разозлился подполковник, — с ума сошел.
Там температура меньше сорока не опускается.
— Если пришел со стороны гор, то мог там окоченеть, —
осторожно возразил Шаболдаев, чтобы не нервировать начальство. — Вы же знаете,
как ночью бывает холодно в горах.
— В общем, посмотри все на месте. Если просто умер, тоже
неплохо. Составь протокол, что найден неопознанный труп мужчины без признаков
насильственной смерти. В общем, оформи все как надо. Ты меня понял?
— Конечно, — поднялся Шаболдаев.
— Надеюсь, обойдешься без судмедэксперта и фотографа. Все
сам оформишь, — подполковник махнул рукой на прощание. — А если понадобится,
привези сюда, здесь сфотографируем.
Это было неслыханным нарушением существующего
процессуального права, но это была жизнь, далекая вообще от всех норм обычного
права. Выпускники юридических факультетов часто обнаруживали на практике, что
все рассказанное им в аудиториях всего лишь теория, тогда как на практике
случалось совсем другое, часто даже противоположное тому, чему их учили в
вузах.
Через десять минут они уже ехали в милицейском газике по
направлению к поселку. Только в автомобиле Шаболдаев вспомнил, куда именно они
едут. И приказал сержанту остановиться у первого киоска, где продавали водку.
Антиалкогольная кампания с треском провалилась, и водка снова начала появляться
в магазинах и киосках района.
— Иди возьми для нас бутылку водки, — велел Шаболдаев
лейтенанту Касымову, сидевшему на заднем сиденье.
Тот, послушно кивнув головой, вылез из автомобиля. И через
минуту уже вернулся.
— Он денег хочет. Говорит, без денег не даст.
— Каких денег? — разозлился майор. — Скажи, Шаболдаев здесь.
Я ему башку отверну и киоск закрою. Пусть две бутылки даст.
Лейтенант снова отошел от машины.
На этот раз он вернулся не один, а в сопровождении
толстомордого хозяина киоска.
— Прости, дорогой, — услужливо улыбался он Шаболдаеву, — не
знал, что ты сам приехал. Я думал, это опять офицеры из спецкомендатуры. Вечно
у меня водку клянчат. Извини, дорогой.
— Наглый ты стал, Гасан, — строго заметил Шаболдаев, — уже
ни с кем не считаешься. Водку принес?
— Да, две бутылки. «Столичная», самая чистая. Я и конфеты
вам принес, вдруг понадобятся, — он подал кулечек с конфетами.
— Знаю я твою чистую. На складе сами закрываете, — махнул
рукой майор, пока лейтенант влезал в машину. — Ладно, поехали.
Когда машина отъехала, хозяин киоска презрительно сплюнул на
землю, провожая удалявшийся автомобиль неслышным ругательством. Это была
своеобразная форма рэкета. Обычная форма вымогательства административных
работников, применительно к местным условиям.
В республиках Закавказья и в Средней Азии почти не
сталкивались с таким понятием, как рэкет. Его придумали итальянские мафиозные
кланы или американские бандиты в тех странах, где полиция и правоохранительные
органы еще имели некоторое представление о чести и собственном долге. В южных республиках
бывшей империи такого не было никогда. В некоторых республиках административная
система была абсолютно коррумпирована. То есть, в данном случае, не просто на
девяносто или девяносто пять процентов, а почти абсолютно, когда из тысячи
работников прокуратуры, суда и милиции нельзя было найти ни одного (!) честного
человека. Или найти одного ненормального, не составлявшего в итоге и одну
десятую процента. Брали и давали все без исключения. И конечно, в таких
условиях рэкетиров просто никто не боялся. Давать деньги нужно было всем —
секретарю райкома, председателю исполкома, прокурору, начальнику милиции,
старшему судье, руководителю местной службы КГБ.
Это был официальный, узаконенный рэкет административных
органов. Об этом знали все без исключения, и каждый принимал эти правила игры.
В таких условиях появившимся рэкетирам просто не дали бы ни копейки. Им не
разрешили бы зарабатывать на своей «территории» те же прокуроры, офицеры
милиции и КГБ, секретари райкомов и председатели исполкомов. Понятия рэкета во
многих местах Кавказа просто не существовало. Его вполне заменяла почти
официальная выплата руководителям района и сотрудникам административных
органов.
Вся система правоохранительных органов при коммунистическом
правлении была поражена коррупцией. Она была даже не больна коррупцией. Она
просто не смогла бы без нее существовать, развалившись без составляющего его
начала. При этом система лицемерно выплачивала работникам административных
органов очень большую зарплату, особенно в последние годы перед распадом,
словно пытаясь задобрить этим своих собственных чиновников.
Однако пик лицемерия пришелся на будущие годы, когда
республики провозгласили себя суверенными и независимыми. Бояться чиновников из
Москвы уже не следовало. Взятки стали не просто нормой. Они стали зарплатой
руководителей административных органов. Вымогательство стало нормой поведения,
а регулярные платежи — обычным явлением. После обретения независимости в Грузии
зарплата прокуроров, судей и офицеров Министерства внутренних дел составляла —
два-три, иногда пять-шесть долларов. После обретения независимости подобная
зарплата этой же категории лиц в Азербайджане составляла двадцать — двадцать
пять долларов в месяц. При этом многие из получающих подобную зарплату любили
отдыхать за рубежом и одеваться гораздо лучше своих французских или
американских коллег.
