Хелен Ридли заняла место для дачи свидетельских показаний с явной неохотой.
— Вы знали Роберта Доувера Хайнса при жизни? — спросил Гуллинг.
— Знала.
— Вы видели его третьего числа текущего месяца?
— Нет, лично я его не видела, но разговаривала с ним.
— По телефону?
— Да, сэр.
— Но до этой даты вы его видели?
— Да, много раз.
— Вы его хорошо знали?
— Да, сэр.
— Вы снимали квартиру номер триста двадцать шесть в доме «Сиглет-Мэнор»?
— Да.
— Вы позволили мистеру Хайнсу занять вашу квартиру?
— Да, временно.
— Четвертого числа вы, по просьбе полиции, ходили в морг?
— Да.
— Вы видели там труп мужчины?
— Да.
— Кто это был?
— Хайнс.
— Роберт Доувер Хайнс?
— Да, сэр.
— Тот самый, которому вы дали разрешение пользоваться своей квартирой?
— Да.
— У меня все. Вы можете проводить перекрестный допрос.
— Когда вы дали разрешение Хайнсу пользоваться своей квартирой, вы дали ему ключи? — спросил Мейсон.
— Да.
— С какой целью вы это сделали?
— Минуточку, Ваша честь, — сказал Гуллинг. — Я протестую против этого вопроса как несущественного, недопустимого в качестве доказательства и не имеющего отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Свидетельница была вызвана только для установления личности убитого.
— В таком случае зачем ее спрашивали, дала ли она Хайнсу разрешение на пользование своей квартирой? — спросил Мейсон.
— Чтобы объяснить, почему он там оказался.
— Вот именно, — улыбнулся Мейсон. — Это как раз то, что я пытаюсь объяснить, — почему он там оказался.
— Я имел в виду не это, Ваша честь, — возразил Гуллинг.
— А я имею в виду именно это, Ваша честь, — рявкнул Мейсон.
— Если Суд позволит, я не хотел бы обсуждать внешние обстоятельства этого дела, — сердито закричал Гуллинг. — Если у мистера Мейсона намечена какая-то линия защиты, то он может проводить ее без каких-либо препятствий. Я хотел только доказать, что личность убитого установлена, установлена причина смерти, а также вероятность того, что обвиняемые могли заранее обдумать убийство, совершить его преднамеренно и хладнокровно и при этом еще с целью кражи бумажника со значительной суммой денег.
— Тогда тем более Суд должен знать причину, по которой обвиняемые находились в квартире, и почему там находился мистер Хайнс, — заявил Мейсон.
— Как часть вашей защиты, если вы так желаете, но не представления дела стороной обвинения, — фыркнул Гуллинг.
— Может, я смогу прояснить ситуацию, — сказал Мейсон, — напомнив Суду, что свидетельницу спрашивали о разрешении, которое она дала Хайнсу. Если это разрешение было дано в письменном виде, то оно стало бы самым лучшим доказательством и должно быть представлено и приобщено к делу. Если же это разрешение было устным, то тогда, по закону, если обвинение представляет часть разговора, то я имею право представить его полностью.
— Мы проведем тут всю зиму, Ваша честь, если будем рассматривать все эти мелкие детали. — Гуллинг на самом деле разозлился.
— Мне не кажется, что это мелкая деталь, — объявил судья Линдейл. — Я сказал бы, что это часть линии защиты, если бы свидетельницу не спрашивали о том, что явно составляло часть разговора. Раз была затронута часть разговора, то я хочу, чтобы защитник своими вопросами представил весь разговор. Я предлагаю вам, мистер Мейсон, переформулировать вопрос.
— Отлично, — сказал Мейсон, повернулся к Хелен Ридли и с улыбкой спросил: — Вы сказали, что дали Роберту Хайнсу разрешение на пользование своей квартирой?
— Да.
— Это было устное разрешение?
— Да, сэр.
— Что еще было сказано, когда вы давали ему это разрешение?
— Ваша честь, я протестую, — сказал Гуллинг. — Это очень общий вопрос, который подразумевает представление массы различной информации.
— Так и есть, — кивнул Мейсон.
— Протест отклоняется.
— Отвечайте на вопрос, миссис Ридли.
Хелен Ридли заговорила, старательно подбирая слова и пытаясь упомянуть как можно меньше фактов:
— Я не помню всего разговора. У нас было несколько бесед на эту тему. Но тогда, когда я окончательно дала мистеру Хайнсу разрешение пользоваться моей квартирой…
— Если Суд позволит, я сделаю уточнение, — перебил Гуллинг. — Нас интересует только один этот разговор. Все более ранние разговоры или переговоры по поводу получения этого разрешения не должны обсуждаться. Вопросы защиты при перекрестном допросе должны относиться только к вещам, которые обсуждались во время одного последнего разговора.
— Во время последнего разговора я сказала Хайнсу, что он может занять мою квартиру, — сообщила Хелен Ридли. — Я дала ему ключ от квартиры, и мы договорились, что он будет сообщать мне обо всех телефонных звонках. Другими словами, если в этой квартире ответят на какие-то телефонные звонки моих друзей, об этом должны сообщать мистеру Хайнсу, а он в свою очередь должен сообщать о них мне.
— Вы можете вспомнить еще что-нибудь? — спросил Мейсон.
— Нет, — сказала она. — Из этого разговора — нет.
— Шла ли речь о двух женщинах, которые должны были занять эту квартиру?
— Мы договорились, что Хайнс поселит в ней кого-нибудь.
— Чтобы этот кто-то заменял вас?
— Не совсем.
— Но должен был пользоваться вашим именем?
— Ну, да.
— Я покажу вам объявление, которое появилось в газете, которую читают ищущие работу актрисы, — сказал Мейсон. — Вы говорили с Хайнсом о публикации этого объявления в газете?
— Только во время этого разговора, — напомнил Гуллинг.
— Да, именно во время этого разговора, — подтвердил Мейсон.
— Нет, Хайнс сделал это, не посоветовавшись со мной, — сказала Хелен Ридли.
— В этом разговоре вы обговорили тип женщины, которая должна была поселиться в вашей квартире? Верно ли, что это должна была быть брюнетка с определенными физическими данными?
— Но…
— Да или нет? — спросил Мейсон.
— Да.
— Какие это должны были быть параметры?
— Я сообщила ему свои рост, вес, объем груди и бедер…
