— Сколько?
— Пятьсот долларов.
— Не получили ли вы часть этих денег от своего мужа?
— Ваша честь, я не хотел бы после вашего замечания выступать с излишне формальной позиции и чисто техническими возражениями, — угрюмо произнес Гуллинг. — Но направление вопросов мистера Мейсона кажется мне очевидным. Он вынудил меня выступить с таким количеством чисто технических протестов, что Ваша честь сделали мне замечание…
— Думаю, что обвинитель прав, — сказал судья Линдейл. — Мистер Мейсон, вы должны принять во внимание необходимость сотрудничества обеих сторон. Суд попросил вносить поменьше протестов, однако это обязывает защитника вести допрос согласно установленным правилам и не использовать ситуацию, чтобы поднять другие вопросы.
— Ваша честь, я согласен с этим, — сказал Мейсон. — Но так как создавшаяся ситуация может в некоторой степени повлиять на мою профессиональную репутацию, я прошу позволить мне объяснить цель моих вопросов.
— Пожалуйста.
— Насколько мне известно, сторона обвинения утверждает, что в момент убийства при Хайнсе был бумажник, в котором лежало свыше трех тысяч долларов наличными. Кроме того, по номерам банкнот стало известно, что эти деньги получены в банке мужем свидетельницы. Поэтому становится крайне важным выяснение того, как эти деньги оказались в бумажнике Хайнса: через миссис Ридли или из другого источника.
В глазах судьи Линдейла отразился интерес. Он повернулся к Гуллингу.
— Это хотя бы приблизительно соответствует истине, господин заместитель окружного прокурора?
— Ваша честь, позволю себе заметить, что это попытка нарушить порядок представления дела стороной обвинения.
— Мистер Мейсон сделал заявление, объясняющее цель вопросов, — сказал судья Линдейл. — Я спрашиваю, справедливо ли заявление мистера Мейсона?
— Заявление в принципе правильное, но это не значит, что защите можно поступать таким образом во время перекрестного допроса свидетеля обвинения.
— В таком случае, — сказал судья Линдейл, — если мы встаем на чисто формальную позицию, то не допустим обсуждения во время перекрестного допроса стороной защиты никаких тем, которые не поднимались во время допроса стороной обвинения. Но этот вопрос может показывать предвзятость свидетельницы. Будем строго следовать всем чисто техническим правилам, джентльмены, и это касается обеих сторон. Я отклоняю протест. Миссис Ридли, прошу вас ответить на этот вопрос.
— Ни один доллар из тех денег, которые я дала Хайнсу, не был получен мною от моего мужа. Я не брала от мужа денег в течение последних шести месяцев, — ответила Хелен Ридли.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня больше нет к вам вопросов.
— У меня тоже больше нет вопросов к свидетельнице, — буркнул Гуллинг.
— Ваш следующий свидетель? — спросил судья Линдейл.
— Ваша честь, я вынужден немного нарушить запланированный порядок. Я хотел бы вызвать свидетеля, чтобы задать ему только пару вопросов.
— Отлично.
— Мистер Томас Фолсом, — объявил Гуллинг. — Подойдите к месту для дачи свидетельских показаний и примите присягу.
Томас Фолсом оказался высоким мужчиной с несколько угловатыми движениями. Он принял присягу и уселся в месте для дачи свидетельских показаний с видом человека, который занимает это кресло не в первый раз.
— Вас зовут Томас Фолсом, и вы работаете частным детективом в «Калифорнийском детективном агентстве»?
— Да, сэр.
— Работали ли вы в этом агентстве третьего числа этого месяца, а также перед этой датой?
— Да, сэр.
— Я обращаю ваше внимание на обвиняемую Адель Винтерс. Видели ли вы ее третьего числа текущего месяца около двадцати минут третьего?
— Да, сэр.
— Где?
— В отеле «Лоренцо».
— Что она делала?
— Именно в это время?
— Да, именно в это время.
— Она была вместе с другой обвиняемой, Евой Мартелл. Они прибыли в отель приблизительно в два часа пятнадцать минут. Около двадцати минут третьего, когда Ева Мартелл звонила по телефону, обвиняемая Адель Винтерс, за которой мне было поручено наблюдать, стала прохаживаться, якобы бесцельно, по холлу отеля. Потом она прошла к двери с надписью «Камера хранения», зашла туда и вышла на улицу еще через одну дверь, ведущую в узкий переулок позади отеля, там она повернула в задний двор за рестораном отеля.
— И что она сделала?
— Там в один ряд стояли три мусорных бачка. Она подняла крышку среднего, постояла там с минуту, очевидно бросила туда что-то, потом опустила крышку и вернулась в холл отеля.
— Это было около двадцати минут третьего?
— Да, сэр.
— Вы можете начинать перекрестный допрос, — бросил Гуллинг Мейсону.
— Вам было поручено наблюдение за обвиняемой Адель Винтерс? — спросил Мейсон.
— Да, сэр.
— И вы следили за ней еще некоторое время до того, как увидели ее в отеле?
— Да.
— Как третьего, так и второго числа?
— Да, сэр.
— Она отправилась в отель «Лоренцо» сразу после того, как вышла из «Сиглет-Мэнор»?
— Да, сэр.
— Она вышла из «Сиглет-Мэнор» сразу же после двух? — спросил Мейсон.
— Да. Она вышла из дома в два часа одиннадцать минут, если вы хотите знать точное время.
— Вы действительно видели, что она что-то бросила в мусорный бачок?
— Нет, сэр. Я очень старался рассказать только о том, что я действительно видел. Я следил за ней, но не хотел, чтобы меня заметили, поэтому держался на некотором расстоянии. Когда она повернулась ко мне спиной и подняла крышку мусорного бачка, мне не было видно, что она делает руками. Ее тело закрывало руки. Потом, похоже, она что-то бросила в середину бака. Как только она стала поворачиваться, я спрятался за угол и вернулся в холл.
— И она тоже вернулась в холл?
— Да, сэр.
— И там вы продолжали держать ее под наблюдением? До какого часа приблизительно?
— Она не осталась в холле отеля. Обе женщины находились там совсем недолго. Одна из них звонила по телефону. Потом они вышли и отправились по магазинам.
— У меня такое впечатление, Ваша честь, что это все очень далеко от сути дела, — высказал свое мнение Гуллинг.
— Я тоже так считаю, — объявил судья Линдейл. — Это может быть очень интересно для стороны защиты, но это не тот метод, при помощи которого следует проводить перекрестный допрос свидетеля обвинения.
— Приношу свои извинения, Ваша честь, — сказал Мейсон. — Я не буду больше задавать вопросы этому свидетелю.
