Мейсон бросил трубку на место, стянул пижаму, быстро принял холодный душ, вытерся и вынул из ящика комода чистое белье.
Дрейк сидел в кресле и вначале с любопытством, а потом с беспокойством наблюдал за тем, как Мейсон одевается.
— У меня есть электробритва на шести батарейках в машине, — заметил сыщик. — Если хочешь, чтобы я тебя подвез, можешь побриться в машине.
Мейсон сунул руки в рукава пальто, схватил шляпу, вынул перчатки из кармана и воскликнул:
— Поехали, Пол! Чего ты сидишь?
Дрейк встал, разминая все члены. С его ростом было сложно найти удобное положение в любом кресле.
— В твою контору или в окружную прокуратуру? — уточнил сыщик.
— Вначале ко мне. Разговаривая с окружным прокурором, я предпочитаю иметь на руках habeas corpus, чтобы немедленно вручить его, если мне не понравится то, что я услышу.
— Может не понравиться?
— Может. Где бритва?
Глава 20
Окружной прокурор Гамильтон Бергер обладал бочкообразной грудной клеткой, толстой шеей и широкими плечами. Внешне он напоминал огромного медведя. Ему были свойственны непредсказуемые движения с быстротой, которую нельзя ожидать от такого крупного мужчины. Если он начинал действовать, то брался за дело с полной самоотдачей, что исключало возможность его переубедить. Выступавшие против него адвокаты обычно говорили, что если Гамильтон Бергер пошел в атаку, то его может остановить только стена из кирпича. Один адвокат когда-то заметил: «Если Бергер начал движение, то он продолжает двигаться, пока его не остановят, а для этого требуется черт знает что».
Мейсон понял, что к его приему готовились, как только переступил порог окружной прокуратуры. Ни один из помощников или заместителей не ждал его у входа, однако кампания была продумана с точностью до секунды, и как только он представился дежурному, его немедленно проводили в кабинет окружного прокурора.
Гамильтон Бергер посмотрел на Мейсона горящими от возбуждения глазами и предложил:
— Присаживайтесь.
Мейсон сел напротив стола Бергера.
— Кто будет говорить — я или вы? — уточнил Мейсон.
— Я, — ответил Гамильтон Бергер.
— Давайте. Я скажу свое слово, после того как вы закончите.
— Вы работаете нетрадиционно. Ваши методы рассчитаны на публику, они драматичные и эксцентричные.
— Следует добавить еще одно определение, — заметил Мейсон.
Окружной прокурор задумался на несколько секунд.
— Эффективные? — спросил он.
Мейсон кивнул.
— Вот это меня и беспокоит.
— Рад, что вы это признаете.
— Однако не в том смысле, что вы предполагаете, Мейсон. Это означает, что если ваши рассчитанные на публику, драматичные и нетрадиционные методы станут и дальше приносить плоды, то все адвокаты, имеющие право выступления в суде, начнут срезать углы и применять всякие уловки, чтобы только перехитрить полицию. Но, Господи помилуй, нам одного вас на округ более чем достаточно.
— Если я раньше полиции прихожу к правильному решению и докапываюсь до того, кто виновен в совершении преступления, это означает, что я стараюсь перехитрить полицию?
— Я не это имел в виду. Мы не хотим осуждения невиновных. Поймите, Мейсон, я рассуждаю не о том, что вы делаете, а о том, как вы добиваетесь результатов.
— Чем вам не нравятся мои методы?
— Вы не занимаетесь разрешением дел в суде. Вы не сидите у себя в конторе и не беседуете с клиентами, как обычно делают адвокаты. Вы носитесь по округе, прихватывая доказательства, какие только удается схватить, не ставите в известность полицию о своих планах и…
— Минутку, — перебил Мейсон. — А полиция ставит меня в известность о своих?
Гамильтон Бергер проигнорировал вопрос.
— Бывали случаи, когда я сотрудничал с вами, — сказал он, — потому что считал, что вы сотрудничаете со мной. Однако всегда оказывалось, что это все те же цирковые методы вытаскивания кролика из шляпы, рассчитанные на зрителя.
— Если кролик, которого я ищу, оказывается в шляпе, то почему бы мне его не достать?
— Потому что шляпу обычно тоже обеспечиваете вы, Мейсон. Нельзя оправдать юридический фокус-покус только потому, что в конечном итоге вы находите способ выкрутиться. Ладно, хватит рассуждений в общем и целом. Я перехожу к частностям.
— Прекрасно.
— К примеру, вчера вы нашли важного, может, самого главного свидетеля в деле об убийстве. Если бы полиция получила показания этого свидетеля вчера, то не исключено, что к настоящему моменту дело было бы уже закрыто. Однако такой возможности не представилось, потому что вы с вашей секретаршей увели этого свидетеля из-под носа у полиции.
— Вы имеете в виду Лунка?
— Его самого.
— Продолжайте.
— Вы отвезли его в гостиницу и спрятали там. Вы сделали все возможное, чтобы только полиция его не разыскала. Однако полицейские нашли его.
— И как они намерены его использовать? Если он такой ценный свидетель, то пусть решает суд.
— Боюсь, что все не так просто, Мейсон.
— Почему нет?
— Мы раздобыли кое-какие доказательства, на которые до настоящего момента не обращали внимания. Я говорю об исчезновении Франклина Шора.
— Например?
— Чек на десять тысяч долларов на имя Родни Френча. Не исключено, что это подделка.
Мейсон откинулся назад на стуле и положил ногу на ногу.
— Хорошо, давайте обсудим этот вопрос.
— С радостью выслушаю ваши мысли по этому поводу, — официальным тоном сказал Гамильтон Бергер.
— Во-первых, — начал Мейсон, — Франклин Шор позвонил своему бухгалтеру и предупредил об упомянутом вами чеке.
— Я вас поправлю, — перебил окружной прокурор, заглядывая в свои записи. — Давая показания десять лет назад, бухгалтер заявил, что Франклин Шор сказал ему о том, что собирается выписать чек.
Мейсон небрежно отмахнулся.
— Даже если он сказал, что собирается, это все равно доказывает подлинность. К тому же, если чек и был подделан, по закону о сроке давности уже никого нельзя привлечь к ответственности. В настоящий момент с юридической точки зрения история с чеком не имеет значения.
— Однако чек может представлять собой мотив, — заметил Гамильтон Бергер.
— Какой?
— Для совершения преступления.
— Продолжайте. Я слушаю.
— Если бы вчера вечером нам удалось связаться с Лунком, вероятно, мы смогли бы раздобыть кое-какие дополнительные доказательства.
