О чашке чаю в дешевой забегаловке Роуз даже слышать не захотела.
– Тетя, что за глупости? Тебе нужно нормально питаться. Ты ужасно похудела, и под глазами синяки.
– Любопытный способ сказать женщине, что она постарела, – усмехнулась я.
Роуз смутилась и притворно нахмурилась.
– Тетя, не переводи разговор. Ты истощена, я это говорю не как любящая племянница, а как медсестра!
Она была так очаровательна, что я со смехом сдалась.
– Хорошо-хорошо. Покоряюсь и внимаю. Что ты мне пропишешь? Бульон?
– Хорошую отбивную, рагу и крепкий сладкий чай. Счет оплачу я! И не спорь.
От любого другого слышать подобное было бы унизительно, но Роуз сделала это с таким тактом, что я лишь кивнула…
Вкусная еда и немного заботы совершили чудо. Я расслабилась, чего не позволяла себе уже долгие, долгие месяцы.
– Что ты собираешься делать теперь? – спросила Роуз, когда от плотного обеда остались лишь крошки.
– Понятия не имею, – пожала плечами я и сказала с наигранной бодростью: – Буду искать работу.
На какое место я могла претендовать? Для горничной я слишком стара. Секретарша? Продавщица в одном из модных универсальных магазинов? Помощница аптекаря? Везде нужны молодые, хорошо бы с образованием. В мои тридцать семь на новом месте устроиться тяжело.
Выкручусь. И не в таких переделках бывала.
Я ни словом не обмолвилась, насколько печальны мои дела. Но Роуз, при всей ее наивности, дурочкой не была. Она протянула руку и сжала мою ладонь. В огромных голубых глазах племянницы читалось сочувствие.
– Тетя Мэри, мы что-нибудь придумаем. Обязательно!
– Мы? – переспросила я, подняв брови. – Мне показалось или ты имела в виду не нас с тобой?
– Так и есть, – созналась она, покраснев. – Я имела в виду леди Присциллу Поуп, мою хозяйку, и… еще одного человека. Очень хорошего человека!
Мне стало смешно и чуточку грустно. У малышки Роуз появилась сердечная привязанность? Ничего удивительного, ей ведь уже девятнадцать, к тому же Роуз – настоящая красавица. Тоненькая, нежная, хрупкая, словно фарфоровая.
– Роуз, – сказала я мягко, – я очень ценю твою заботу. Но не стоит отягощать моими проблемами посторонних. Я справлюсь.
Она нахмурилась.
– Тетя, я ведь смогла выучиться и получить диплом медсестры только благодаря тебе. Я знаю, что папа с мамой не оставили мне ни пенни. Последние три года именно ты оплачивала мои счета и учебу, еще и присылала деньги на булавки. Теперь мой черед.
– Я делала это не ради…
– Тетя, перестань! – Обычно кроткая Роуз, кажется, начала сердиться всерьез. – Конечно, не ради этого. Я просто очень тебя люблю и… У меня больше никого нет. Побудь со мной хотя бы немного, прошу.
Я покачала головой.
– Боюсь, это невозможно. Тебе нужно возвращаться.
А у меня нет денег на пансион, даже если он найдется в той деревушке.
– А вот и нет! – Роуз, как маленькая, показала мне язык. Сущее дитя! – Леди Присцилла пригласила тебя на уик-энд. На Белтайн, если точнее. Сама пригласила, я об этом даже не заикнулась! Прошу тебя, поедем со мной.
Я посмотрела на желтые нарциссы в вазе. Вздохнула.
– Роуз, послушай…
Очень соблазнительно. Мне так нужна передышка. Но…
Роуз подалась вперед и умоляюще сложила руки.
– Леди Присцилла очень богата, ты нисколько ее не стеснишь. Тетя, прошу!
– Ну хорошо, – сдалась я, помолчав.
В конце концов, что значат эти три дня?
Выйти нам пришлось в Лозборо, поскольку в крохотном Дорсвуде поезд, конечно, не останавливался. Роуз настояла на путешествии первым классом. «Я могу себе это позволить, тетя Мэри!» – гордо сообщила она. Так что в пути я прекрасно отдохнула и теперь с интересом разглядывала окрестности из окошка такси.
Это была деревушка на берегу живописного ручья, словно сошедшая с открытки. Кирпичные стены, побуревшие и выщербленные от времени, придавали домикам какое-то неизъяснимое очарование, а крыши из дранки делали их похожими на трухлявые грибы. Пожалуй, смотрелось бы мрачновато, если бы не буйство красок в палисадниках. Царственные розы, капризные клематисы, милые анютины глазки и веселый душистый горошек притягивали взгляд и смягчали суровый вид деревни.
– Красиво, правда? – с гордостью спросила Роуз, как будто сама вырастила все это разноцветье. – Эй, осторожнее!
Такси резко затормозило, едва не сбив с ног почтенную даму, укутанную в великое множество шалей и платков. На вид ей было за восемьдесят. Старушка пересекала дорогу с непринужденной уверенностью лайнера в океане.
Водитель посигналил и замахал руками, отгоняя старую даму, словно курицу. Лицо ее, похожее на печеное яблоко, гневно сморщилось, и старушка потрясла в нашу сторону кулаком. Затем она расправила на плечах три шали – пуховую, шелковую и кружевную – и поковыляла дальше.
Водитель вполголоса чертыхнулся и вновь тронулся с места, теперь куда осмотрительнее.
– Миссис Меллинг, – объяснила Роуз рассеянно. – Местная достопримечательность. Половина деревни – ее родня, так что у нас ее уважают.
«У нас», неужели?
Я приподняла бровь.
– Дорогая, надеюсь, ты не собираешься осесть в этом… милом уголке?
Роуз залилась краской и вздернула подбородок.
– Почему бы и нет? Мне нравится Дорсвуд.
– Мне тоже, – созналась я, разглядывая чудесные маргаритки вдоль дороги. Похоже, когда-то неподалеку жили фэйри. Даже через сто с лишним лет с тех пор, как фэйри ушли, остатки силы еще питали эту землю. – Сам по себе Дорсвуд неплох. Но, дорогая, ты так молода! Стоит ли хоронить себя в такой глуши?
– Ты не права, тетя Мэри, – сморщила носик Роуз, нервно поправляя перчатки. – Дорсвуд чудесный! Здесь живут прекрасные люди и…
Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.
«Прекрасные люди», ну конечно! Добросердечная Роуз всех судила по себе, не замечая в окружающих ни изъянов, ни пороков. Когда-то я тоже такой была, поэтому знала, что спорить бессмысленно. Во всяком случае, напрямую.
– Роуз, дорогая, – сказала я терпеливо, похлопав ее по руке, – разве хорошие люди живут только здесь?
Вопрос был с подвохом, и племянница не нашлась с ответом. Упрямо поджала губы и отвернулась, делая вид, будто заинтересовалась пейзажем.
