– Там к мисс Карпентер пришли, – пролепетала она, теребя передник. – Джентльмен.
– Он назвался?
Горничная, не поднимая глаз, протянула белый прямоугольник визитки.
– Профессор Фаулер, – со странной интонацией прочитал инспектор, заглянув мне через плечо. – А этому что тут нужно?
Очевидно, не «что», а «кто», раз уж профессор явился к Роуз. И, будем честны, вряд ли ему срочно понадобилась медсестра.
– Пригласи профессора сюда, – попросила я Сисси, убирая визитку в карман.
Не в гостиной же его принимать, вдобавок в отсутствие хозяйки. Роуз ведь не гостья, а служащая.
– Да, мисс! – Горничная сделала книксен и убежала, а мы вернулись в беседку.
Порозовевшая Роуз сидела на скамье, теребя воротничок. Доктор Пэйн увлеченно разглядывал клумбу с другой стороны. Странный у него эстетический вкус. Чем его так привлекли отцветшие нарциссы и пожухлые тюльпаны?
Профессор Фаулер ворвался в беседку, как солнечный луч. Такой же сияющий и неотразимый.
– О! – сказал он, обнаружив вместо одной Роуз целую компанию. – Какая приятная встреча. Мисс Карпентер, мисс Райт, инспектор Баррет, доктор… Пэйн, верно? Счастлив видеть вас.
Роуз по-дружески протянула ему руку.
– Взаимно, – покривила душой я.
Особой приязни профессор у меня не вызывал. Терпеть не могу людей, которые кичатся своими энциклопедическими знаниями и не упускают случая ими щегольнуть.
«В каждой бочке затычка», – говорила о таких моя старая няня. Мама всегда отчитывала ее за простонародные выражения.
Инспектор и доктор лишь кивнули, отнесясь с новому гостю с еще меньшей сердечностью.
Впрочем, профессора это не волновало. Все свое внимание, все обаяние он обрушил на Роуз, которой принес корзину редких фруктов и чудесные орхидеи. Цветы, к слову, были в горшке – еще один плюс в копилку профессора. Роуз терпеть не могла мертвые цветы, ей было их жалко до слез. Издержки происхождения, ничего не попишешь.
– Дорогая мисс Карпентер, – говорил он, легко и словно невзначай взяв ее руки в свои. – Вы даже представить не можете, какую радость доставило мне знакомство с вами! Вы редкая девушка, такая красивая и талантливая!
Надо же, а у Хьюзов он особой склонности к Роуз не проявлял.
– Спасибо. – Она залилась краской и потупилась.
Роуз грелась в лучах красноречия профессора, млела под его пламенными взорами. Доктору оставалось лишь сжимать кулаки в бессильном гневе.
Не зря ведь говорят, что женщина любит ушами. А профессор заливался соловьем, прекрасный и сияющий, словно какое-нибудь языческое божество. Забавные истории перемежались цветистыми комплиментами, рассказы о дальних странах – робкой надеждой, что когда-нибудь «дорогая мисс Карпентер» увидит их собственными глазами.
Атака была стремительной, как авианалет, и столь же сокрушительной. И пусть за красивыми словами была пустота, Роуз их яркость заворожила.
Всего через полчаса беседы – точнее было бы назвать это монологом – Роуз уже завороженно смотрела на профессора Фаулера и разрешала ему звать себя по имени.
– Дорогая Роуз, – спохватился он, поднося к губам ее руку. – Как ни жаль покидать вас, но я должен.
– Еще немного… – расстроилась она.
– Дорогая, – я взяла племянницу за плечи, – у нас еще куча дел. Леди Присцилла…
Имя пациентки вырвало Роуз из транса.
– В самом деле! – пролепетала она, вскакивая. – Как я могла забыть?
Профессор немедленно высказался в духе, что красивой девушке позволительна некоторая забывчивость, а сам он в присутствии Роуз не вспоминает ни о чем. Роуз краснела и трепетала ресницами, бессознательно, но упоенно флиртуя.
– Окажите мне честь, – сказал профессор на прощанье, – согласитесь на небольшую прогулку. Я узнал, что тут неподалеку есть древний холм фэйри. Так, ничего особенного, он давно разграблен. И все же вам может быть любопытно.
Роуз, чистая душа, захлопала в ладоши. Но после моего неодобрительного покашливания тут же сникла.
– Боюсь, я не…
Профессор не дал ей договорить. Схватил за руки, нежно пожал и заверил горячо:
– Вам не о чем волноваться! Моя сестра отправится с нами, так что все будет очень прилично. Если хотите, можем взять вашу тетю.
Последнее было предложено без особого энтузиазма.
– У меня слишком много работы, – сдержанно отказалась я. – Но ты, дорогая, можешь идти, если хочешь.
– Сегодня в два пополудни. Мы как раз успеем вернуться к пятичасовому чаю. Молю вас, дорогая Роуз, не отказывайтесь! Скажите «да».
Прозвучало с таким жаром, словно он уже сложил к ногам Роуз свои руку, сердце и кошелек в придачу.
– Д-да, конечно, – согласилась она с запинкой и опустила долу заблестевшие глазки.
А я перехватила устремленный на Роуз горький взгляд доктора Пэйна. Так-так-так!
Доктор тут же отвернулся, с преувеличенным энтузиазмом изучая все ту же чахлую клумбу (сегодня же выкопаю эти тюльпаны!).
– Ваша племянница пользуется популярностью, – прошептал мне на ухо инспектор Баррет, который, разумеется, тоже все заметил.
Я промолчала. Что тут скажешь?
Роуз упорхнула провожать новоявленного поклонника, доктор поплелся за ними.
Инспектор проводил их взглядом и прокомментировал не очень-то одобрительно:
– Чертовски обаятельный тип!
Леди Присцилла возлежала на подушках, а шелковое одеяло было откинуто к ногам. Вид у старой дамы был если не цветущий, то вполне жизнерадостный, разве что желтоватый цвет кожи подкачал. Морщинистое лицо обрамлял белоснежный кружевной чепец – где только откопали этот раритет? На плечах поверх ночной сорочки накинута нежнейшая пуховая шаль. На коленях – неоконченное вязание. Словно не грозная ведьма, повелевающая призраками, а чья-нибудь милейшая старая тетушка.
Если подумать, это напоминало сказку о Красной Шапочке. Там тоже под видом милой бабушки прятался кровожадный волк.
Когда я вошла, леди Присцилла как раз поставила на колени поднос с завтраком, подняла с тарелки серебряную крышку…
– Фу! – хором сказали мы.
Старая дама, забыв о подобающей леди сдержанности, скривилась и тронула склизкую разваренную массу кончиком ложки. Выражение лица у нее было как у принца, которого принуждают целовать жабу.
– А я-то думала, что давно миновали дни, когда мне приходилось глотать червяков, – проворчала она, переставляя поднос на прикроватный столик. – Садитесь уже.
– Тяжелые были времена? – посочувствовала я, присев на придвинутый к постели стул.
Не знала, что ей доводилось голодать.
