Он замотал головой.
– Зелий хозяйка не признает. Мешают, говорит. Да и вообще… У нас тут так не принято!
Я вздохнула про себя. Так было бы проще, но что поделать?
А с «вообще» тем более не поспоришь. В глубинке до сих пор к зельям относятся с большим предубеждением.
– Тогда можно рассыпать порошок корицы, истолченную яичную скорлупу и чуть-чуть медного купороса. Годится также уксус или соль, но их нужно применять с осторожностью. Если, конечно, вы не предпочитаете пивные ловушки.
– Пивные ловушки? – переспросил он тупо.
– Ну да. Следует закопать в саду банки, в которые налить немного пива. Слизни залезут туда, привлеченные запахом, и…
– И? – переспросил он завороженно.
– Не смогут выбраться обратно! – закончила я с торжеством.
Садовник схватился за сердце.
– Доброе пиво? Слизням? Мисс, да как можно-то?!
– Ну-ну, Джоунс, не нужно так волноваться. – Я по-дружески похлопала его по руке. – Не думаю, что слизни так уж хорошо разбираются в пиве. Так что вы можете налить им какого-нибудь похуже.
– Н-н-нет уж, мисс, – мотнул головой Джоунс, все еще красный от негодования. – Это же надо придумать – пиво! Я лучше по старинке, горчицей обойдусь.
– Как угодно, – ответила я, пряча улыбку. – Если вам требуется лишь отпугнуть слизней, это и впрямь один из лучших способов. А вот если вы хотите их поймать, то я советую все-таки пиво.
– Поймать? – не понял садовник. – Зачем, мисс?
– В Чайне, например, – сказала я наставительно, – их очень уважают. Правда, больше морские виды.
– Их что же, едят?! – позеленел бедный мистер Джоунс.
Как там в Писании? Кто роет другому яму, тот сам в нее попадет? Отец любил это повторять.
– Едят тоже, – согласилась я. – Не вижу принципиального отличия от улиток, которых так любят франки.
– Так то ж франки! Простите, мисс. Добрый альбионец такую гадость в рот не возьмет.
– Слизней очень ценят в медицине как укрепляющее и тонизирующее средство. – Я понизила голос и доверительно склонилась к садовнику. – Особенно джентльмены. Для настоек, мазей… по мужской части. Вы ведь понимаете?
Мистер Джоунс выпучил глаза, выдавил придушенно:
– Простите, мисс.
Бросил лист на землю и с наслаждением раздавил слизней сапогом.
Только три для спустя Джоунс опомнился настолько, чтобы вновь попытаться выкурить меня из «Ив». В этот раз он не делал скидку на женскую чувствительность, а сразу зашел с козырей.
– Как чудесно у тебя пахнет! – заметила Роуз, заглянув в мою комнату по какой-то мелкой надобности.
– Еще бы, – хмыкнула я. – Мистер Джоунс расстарался. Взгляни-ка.
Я отдернула кружевную занавеску. На клумбе под окном бурно цвели и благоухали алиссум, резеда и маттиола. Последняя, правда, пахла только вечерами.
– Ой, – всполошилась Роуз. – Сколько пчел! Закрывай скорей.
Я захлопнула окно и сказала весело:
– Надо поблагодарить мистера Джоунса за дивный запах, как думаешь? И заодно намекнуть ему, что я не боюсь пчел. Они меня не кусают.
Чистая правда. Пчелы, комары и прочий гнус меня избегали. В тропиках это очень пригодилось.
Роуз широко распахнула глаза и прыснула.
– Тетя Мэри!
– Что, дорогая? – Я улыбнулась. – Интересно, что будет следующим?
Следующей была компостная куча в саду неподалеку от моей комнаты. С этим справилась кухарка, которая тотчас принялась распекать садовника за вонючую яму рядом с домом. Чего доброго, крысы заведутся!
– Мистер Джоунс, я вас не узнаю! – выговаривала она. – Вы как будто ума лишились. Чем вам, скажите пожалуйста, так досадила мисс Райт? Такая приятная леди!
Садовник угрюмо молчал, комкая в руках грубые рукавицы. Выглядел он каким-то скособоченным, морщился, словно от боли, и потирал поясницу.
Я постояла с минуту и тихонько прокралась в свою комнату. Вернулась как раз к окончанию воспитательной беседы.
– Возьмите, мистер Джоунс. – Я протянула ему пузырек. – Это настойка с перцем и чабрецом, натирайте больное место перед сном.
Я встретилась взглядом с его мутными от боли глазами.
Ваш ход, мистер Джоунс. Примете руку дружбы?
– Спасибо, мисс Райт, – пробурчал он, пряча взгляд, и добавил с натугой: – Я… очень ценю, вот.
– Пожалуйста, – улыбнулась я, мысленно потирая руки.
Могу поспорить: готов!
И впрямь, вылечив с моей помощью свой прострел, мистер Джоунс стал кротким, как овечка. Разговаривал почтительно и бросался выполнять любой приказ.
Леди Присцилла посмеивалась.
– Не ведьма ли вы, моя милая?
– Разве что по характеру, – отвечала я, улыбаясь.
Вечерами мы с ней повадились играть в криббедж. Роуз к картам не прикасалась, так что тихая игра для двоих оказалась кстати.
Зато леди Присцилла оказалась азартна.
– Милая моя, – сказала она, когда мы впервые сели за игорный стол, – на что будем играть? Согласитесь, без ставок скучно.
– Боюсь, – я потерла переносицу и отодвинула колоду, – мне не по средствам играть на деньги.
– Глупости! – отрезала леди Присцилла, принимаясь тасовать. Пальцы у нее оказались ловкие, хоть и узловатые. Карты в них так и мелькали. – Об этом не может быть и речи. Как вы смотрите на… шоколад?
Рот у меня наполнился слюной. Шоколад был из прошлых, хороших времен.
Леди Присцилла позвонила и велела горничной принести коробку из спальни. Конфеты оказались дорогими, из лучшей столичной кондитерской, в гладкой деревянной коробочке, перевязанной шелковой лентой.
– Обожаю сладости, – созналась старая леди, понизив голос. – Хотя доктор меня за них ругает.
Поэтому леди Присцилла лакомится шоколадом тайком? Ну и ну.
– Пренебрегаете советами врача? – хмыкнула я.
– В моем возрасте маленькие радости важнее. – Она подмигнула. – Между нами говоря, моя милая, я вполне здорова, не считая обычных для стариков недугов. Три месяца назад у меня было воспаление легких, но теперь я полностью оправилась. Я не стала возражать против медсестры лишь потому, что наша милая Роуз меня развлекает.
