— Не знаю. Но если адрес в Анахайме ложный, тогда и фамилия, скорее всего, такая же. Есть у ДТС программное обеспечение, которое позволит найти в базе данных такое же лицо, как на водительском удостоверении Кравета?
— Это Калифорния, парень. ДТС не может содержать в чистоте придорожные туалеты.
— Иногда я задаюсь вопросом: а если бы «Невероятный Халк» пользовался большим успехом и продержался на Ти-Ви на несколько лет дольше, может, Jly Ферриньо стал бы губернатором? Вот было бы здорово.
— Думаю, я бы доверил наш штат Jly Ферриньо.
— Он говорит, что доверяет Ферриньо, — сообщил Тим Линде.
— Я тоже, — кивнула она. — В Ферриньо есть человечность.
— Она говорит, что в нем есть человечность.
— Вероятно, потому, что ему пришлось перебороть глухоту и дефекты речи, чтобы стать актером.
— Если бы Лу Ферриньо был губернатором, штат не обанкротился бы, в придорожных туалетах поддерживалась бы чистота, а ДТС располагал бы программным обеспечением, позволяющим находить одинаковые лица. Но, раз уж он не губернатор, есть какой-нибудь другой способ определить, не получил ли Кравет водительское удостоверение на другую фамилию?
— Я об этом думал, пока ты говорил о Лу Ферриньо.
— Считай, что ты произвел на меня впечатление.
— Я также почесывал Зою за ушами, как она любит.
— Да ты у нас многостаночник.
— Есть один вариант. Может сработать. Держи аккумулятор мобильника заряженным, и я с тобой свяжусь.
— Жду, святой ты наш.
— Святой? — спросила Линда, когда Тим отключил связь.
— Санто означает «святой». Иногда мы зовем его «Наш Святой».
— Мы?
Тим пожал плечами.
— Друзья.
Пока Тим разговаривал по телефону, Линда повернула в Санта-Ану. Они находились в десяти минутах езды от адреса регистрации «Шеви», где могли найти Кравета.
— Ты и Санто вместе через что-то прошли, — не унималась Линда.
— Мы знаем друг друга с давних пор.
— Да, но вы через что-то прошли.
— В одном колледже мы не учились. Вообще не учились в колледже.
— Я и не думала про колледж.
— И это не экспериментальные однополые отношения.
— Я абсолютно уверена, что однополые отношения здесь совершенно ни при чем. — Линда остановилась на красный свет светофора и направила аналитический зеленый взгляд на него.
— Опять ты за свое.
— О чем ты?
— Эти глаза. Этот взгляд. Когда ты так смотришь на человека, создается ощущение, что ты — хирург, собравшийся зашить рану.
— Я тебя ранила?
— Не смертельно.
Запрещающий сигнал светофора не менялся, Линда продолжала смотреть на Тима.
— Ладно, — смирился он. — Я и Пит однажды ходили на концерт «Питера, Пола и Мэри». Это был ад. Мы вместе прошли через этот ад.
— Если вам не нравились «Питер, Пол и Мэри», чего вы пошли на их концерт?
— Наш Святой встречался с одной девушкой, Барбарой Эллен, а она балдела от ретро-фолка.
— А с кем встречался ты?
— С ее кузиной. Только один раз. Это был ад. Они спели «Волшебного дракона», и «Майк, греби к берегу», и «Лимонное дерево», и «Тома Дудли», просто не могли остановиться. Нам повезло, что мы вышли с концерта, не повредившись умом.
— Я не знала, что «Питер, Пол и Мэри» до сих пор выступают. Я даже не знала, что они живы.
— Это были имитаторы «Питера, Пола и Мэри». Ты знаешь, это как «Битломания», — он посмотрел на красный зрачок. — Автомобиль может проржаветь, прежде чем этот светофор переключится.
— Как ее звали?
— Кого?
— Кузину, с которой ты ходил на концерт.
— Она была не моей кузиной. Барбары Эллен.
— Как ее звали? — настаивала Линда.
— Сюзанна.
— Она приехала из Алабамы с банджо на колене?
— Я просто рассказываю тебе, что произошло, раз уж ты хотела знать.
— Должно быть, это правда. Ты не мог такое выдумать.
— Слишком уж странно, не так ли?
— Я хочу сказать лишь одно — не думаю, что ты вообще можешь что-нибудь выдумать.
— Вот и хорошо. Теперь ты знаешь... я и Пит, мы вместе прошли через тот вечер ада. Они дважды спели «Если б у меня был «Хаммер». — Он указал на светофор. — Загорелся зеленый.
— Вы прошли через что-то вместе, и это не «Питер-Пол-и-Мэри-мания», — сказала Линда, когда они проезжали перекресток.
Вот тут Тим решил перейти в наступление.
— А чем ты зарабатываешь на жизнь, сидя дома?
— Я — писательница.
— И что ты пишешь?
— Книги.
— Какие книги?
— Болезненные книги. Вгоняющие в депрессию, скручивающие желудок.
— То, что нужно для чтения на пляже. Они опубликованы?
— К сожалению. И критики их любят.
— Перечисли. Может, я знаю названия?
— Нет.
— А вдруг?
— Нет. Все равно я не собираюсь и дальше их писать, особенно если умру. Но даже если и не умру, буду писать что-то ещё.
— И что же ты будешь писать?
— Что-то не такое злобное. Не такое, где каждое предложение сочится горечью.
— Эту цитату нужно поместить на обложку. «Предложения, которые не сочатся горечью». Я бы купил такую книгу, не задумываясь. Ты пишешь под именем Линды Пейкуэтт или у тебя есть псевдоним?
— Я не хочу больше об этом говорить.
— А о чем ты хочешь говорить?
— Ни о чем.
— Как скажешь.
Она искоса глянула на него, изогнув бровь.
Какое-то время они ехали молча по улицам, где проститутки обходились тем же минимумом одежды, что и Бритни Спирс, а алкаши сидели, прислонившись спиной к стене, а не валялись на мостовой. Потом попали в менее цивилизованный район, куда старались не заезжать молодые гангстеры на спортивных автомобилях или сверкающих «Кадиллаках».
Они проезжали мимо одноэтажных зданий и огороженных проволочным забором складских дворов, мимо скупок черного и цветного металла, где наверняка скупали и многое другое, мимо спортивного бара с закрашенными черным окнами, где под спортом могли понимать петушиные бои, пока наконец Линда не остановила «Эксплорер» у пустыря.
— Согласно номерам на соседних зданиях, «Шеви» зарегистрирован именно здесь.
