Бенедикт неизбежно проигрывает, его разоружают, срывают обереги и артефакты, а после куда-то тащат. Избитое тело болит, но охотнику все равно, ведь иллюзорный мир вновь пошел своим чередом. Сейчас-то Бенедикт знает, что Мариэн так и не сумела сбежать от противника, которым оказался высший вампир. Мужчину закидывают в тюремную камеру к другим пленникам. Вскоре над лежащим человеком кто-то появляется.
— Кто здесь? — Спрашивает Бенедикт, напрягая зрение.
— Я — Сареф. — Представляется уже знакомый юноша. — А вы кто?
— Ха-ха. Прекращай игры, Сареф. Долго ты меня тут будешь мурыжить? — Улыбается Бенедикт, вспоминая знакомство с темнице.
— Осталось немного. — Отвечает собеседник. — Пока вы здесь, ваше тело не сопротивляется.
— На щепки меня там рубите? Эх.
— Почти. — Юноша садится рядом. — Думаю, на этом ваше путешествие закончится. Мне бы хотелось, чтобы вы вновь упокоились.
— Да я и сам был бы не прочь. Я не хочу охотиться на тебя. Пускай я не могу ослушаться некроманта, своя голова на плечах у меня еще осталась. Мне печально лишь за судьбу Мариэн. Ты к событиям сегодняшней ночи отношения не имеешь, некромант не стал врать насчет этого.
— Да, не имею. Завтра меня обратят в вампира и прикажут вас осушить. А Мариэн проживет еще примерно неделю, пока я не сотру руну с её лба. — Вспоминает Сареф то, что вспоминать совсем не хочется.
— Ты ведь тоже заложник? Чем вампиры тебя шантажируют?
— Думаете, я жертва шантажа? Нет, я добровольно встал на их сторону. — Качает головой собеседник.
— Но зачем тебе это?
— Так я смогу вернуться домой. — Улыбается Сареф. — Спасибо за всё, Бенедикт. Часть вашей души по-прежнему живет во мне, поэтому вы мне как родной человек. Покойтесь с миром.
На прощание Сареф тратит еще немного сил, чтобы показать какое-то другое воспоминание. Что-то такое, что у Бенедикта даже после смерти вызовет только положительные эмоции. Вот, например, еще совсем зеленая Мариэн проходит подготовку среди охотников на вампиров и закрывает рот руками, впервые увидев разлагающийся труп. А Бенедикт Слэн успокаивает девушку в объятьях и громко смеется в мелодичном перезвоне. Уже уходящий Сареф что-то произносит, усиливающийся звон заглушает слова, но Бенедикт кивает…
… — Ха! Ха! — Ученица наносит один удар за другим по воздуху. За время тренировки с неё семь потов сошло, но строгий учитель невозмутимо заставляет дальше наносить удары.
— Учитель Ганма, я больше не могу! — Жалуется Мариэн, упав на землю.
— Всё ты можешь. Еще сотня ударов. — Ганма нависает над девушкой подобно скале.
— Я… больше не могу. — Всё еще не может отдышаться ученица двенадцати лет.
— Ты не сможешь выйти за пределы человеческих возможностей, если не будешь за них выходить. Каждый день через боль и усталость — иначе никак. — Говорит Ганма и протягивает руку. — Давай. Раз уж ты попросила отца найти тебе настоящего мастера боевых искусств, то будь добра использовать всё время для получения результата.
— Да, учитель. — Слабо отвечает Мариэн и поднимается на ноги с помощью уроженца Фьор-Эласа.
Еще одна сотня ударов. Кажется не так уж непосильной задачей, если не считать предыдущую тысячу. Ганма рассказывает, что на его родине дети уже с восьми лет проходят такие тренировки. Руки словно в железных оковах тянутся к земле, но учитель постоянно требует их поднять и не разрушать стойку. Удивительно, но Мариэн хватает еще на сто ударов, девочка радуется сквозь боль в руках, и даже Ганма кивает.
— А теперь иди умойся. — Приказывает учитель и садится на мешок с песком, что вскоре станет снарядом для отработки ударов. Бить воздух легко, а с тяжеленным мешком будет куда сложнее. А когда-нибудь мешок заменит противник, который не просто может дать сдачи, но еще будет желать смерти противнику. Ганма смотрит вслед качающейся фигуре и оборачивается на еще одного наблюдателя.
— Ну что теперь? — Спрашивает Ганма.
— А что теперь? — Переспрашивает Сареф. — Ты стал хорошим учителем для Мариэн.
— Может быть. — Спокойно отвечает последователь школы Белого Пламени. — Драться она научится, но в боевых искусствах качественно развиваться не станет, когда получит статус паладина бога солнца.
— Что поделать. Людской век недолог, стоит концентрироваться на своих сильных сторонах. — Пожимает плечами юноша.
— Что это всё такое? Я словно вернулся в прошлое.
— Это иллюзорный мир на основе воспоминания. Сложная ментальная магия. Пока ты здесь, твое тело беззащитно. — Объясняет Сареф.
— Ясно. А остальные? — Уточняет Ганма.
— Тоже в ловушке.
— Значит, мы продули? — Ганма замечает бегущую обратно Мариэн.
— Выходит, что так. Но пока суд да дело вам стоит провести последний урок. — С улыбкой произносит юноша, которого видит только Ганма.
Глава 16
Мариэн Викар по какой-то причине бежит обратно, словно забыла что-то важное. А в руке держит какой-то предмет.
— Учитель Ганма! Я совсем забыла! — Кричит девчонка.
— Что забыла? — Спрашивает Ганма.
— Подарить вам подарок! — Гордо улыбается Мариэн и протягивает сверток.
— Мне не нужны от тебя подарки, только прилежание и терпение. — Спокойно отвечает мужчина, не принимая дар.
— Но учитель Ганма, я хочу вам что-то подарить. Ведь вы согласились приплыть в Манарию аж из Фьор-Эласа и от денег отца отказались. — Настаивает девочка. — У меня не так много личных вещей, которые можно дать в качестве подарка.
— Я прибыл по просьбе Марты Рапон, одной из мастеров Оружейной Часовни, что совершала паломничество в нашу страну. Не нужно считать, что я делаю какое-то одолжение. — Качает головой Ганма.
— Нет и нет, учитель. Возьмите. — Мариэн почти насильно вручает подарок и убегает вся красная.
В свертке оказывается металлическая пластинка с выгравированным именем и названием рода, а также руной жизни — Кромм. Родовая пластинка наверняка была зачарована в младенчестве. В Манарии и Стилмарке изготовление таких вещей для новорожденных является древней традицией, даже бедные люди сразу преподносят какой-нибудь подарок ребенку, например, гладко выструганную дощечку с именем. Обычно люди до старости хранят такие вещи, считая особенными.
— Да, она отдала мне единственную ценную вещь, которой тогда владела лично. — Говорит Ганма, проводя пальцем по имени. — Так и не смог вернуть.
— Можно было бы приказать, и тогда она забрала бы подарок. — Говорит Сареф.
— Да, но сильно бы расстроилась. Тогда я посчитал, что это не стоит детских слез. — Мастер боевых искусств аккуратно заворачивает пластинку обратно.
— А потом с помощью родовой пластинки я был найден рядом с Фондаркбургом. — Произносит Сареф.
