Байноу явно не знал с чего начать. Он уже дважды повторил Вулфу, что пришел, чтобы проконсультироваться по очень деликатному делу, однако, похоже, сама мысль об этом деле совершенно выбивала его из колеи. Наконец он нарушил затянувшееся молчание и попытал счастья еще раз:
– Я хочу объяснить, мистер Вулф, что обратился к вам в этом крайне тяжелом для меня положении, поскольку верю в ваши способности, в вашу надежность и порядочность. Мой друг Льюис Хьюитт не раз рассказывал мне о той услуге, которую вы оказали ему несколько лет назад. Рассказывал он и о вас, о ваших привычках и талантах, а он хорошо разбирается в людях. Знаком мне, с его слов, и мистер Гудвин. Вот почему, узнав в полиции о том, что мистер Гудвин был сегодня там, перед церковью, я и решил обратиться к вам… по очень деликатному делу.
Он замолчал. Опять «деликатное». Вулф не выдержал.
– И что это за дело? – спросил он.
– Оно чрезвычайно конфиденциальное. Я полагаюсь на вашу порядочность и рассчитываю, что все останется между нами.
– Вы можете на меня положиться во всем, кроме соучастия в преступлении. – Вулф пристально посмотрел на него из-под полуприкрытых век. – Если ваше дело связано с гибелью вашей супруги, то я могу вам помочь, сказав, что довольно хорошо информирован о случившемся. Я знаю, как она умерла. Инспектор Кремер приходил сюда и расспрашивал мистера Гудвина, да и сам мистер Гудвин подробно рассказал мне обо всем, что случилось перед церковью. Примите мои глубокие соболезнования.
– Спасибо. – Байноу склонил голову, потом снова поднял ее. – Вы, должно быть, понимаете, как мне сейчас тяжело… Значит, вы знаете про иголку?
– Да.
– И вы знаете, что в полиции подозревают о том, что иголкой выстрелили из фотоаппарата?
– Да. А у вас есть другое мнение?
– Нет, совсем нет. Я сам высказал такое предположение, и тогда оказалось, что и полиция как раз рассматривает эту версию. Другого объяснения я не вижу. Я стоял рядом с ней в церкви, был рядом, когда мы вышли, и оставался рядом до тех пор, пока она… – Он замолчал, и на его скулах заходили желваки, но несколько секунд спустя Байноу овладел собой и продолжил: – Извините меня. Мистер Фримм тоже находился рядом и абсолютно уверен, что никто к ней не прикасался. Какой-то незнакомец, правда, подскочил к ней, когда мы только вышли из церкви, но дотронуться до нее не успел. Мистер Фримм отогнал его прочь. И вдруг сразу после этого она вздрогнула и прикусила губу. Мы спросили ее, не случилось ли чего, но она только помотала головой. – Он судорожно сглотнул. – Моя жена ни за что не стала бы привлекать к себе внимание на людях. Я полностью поддерживаю полицейскую гипотезу, хотя мое дело непосредственно связано именно с ней. – Он повернул голову в сторону. – Генри, я предпочел бы, чтобы вы сами объяснили мистеру Вулфу. Вы не против?
– Нет, конечно, мистер Байноу, я готов, – согласился Фримм.
С явной неохотой, как показалось мне. Он перевел взгляд на Вулфа и прокашлялся.
– Вы, должно быть, не знаете, кто я такой. Я занимаю пост исполнительного секретаря Реабилитационного фонда Байноу, в который у мистера Байноу вложены самые крупные средства. Миссис Байноу тоже принимала самое деятельное участие в работе этого фонда. Я это говорю только для того, чтобы вы знали, чем я занимаюсь. Мистер Байноу хотел, чтобы я рассказал вам о тех злополучных обстоятельства, в силу которых я оказался знаком с одним из тех, кто стоял с фотоаппаратом в руках перед церковью Святого Томаса. С молодой женщиной по имени Айрис Иннес.
Его глаза метнулись к Байноу, но тот только покачал головой:
– Рассказывайте все как есть, Генри.
Фримм вновь обратился к Вулфу:
– Дело в том, что мы с мисс Иннес были обручены и наша помолвка была расторгнута только месяц назад. В полиции об этом узнали, и меня вызывали на допрос. Меня расспрашивали также о том, в каких отношениях я состоял с миссис Байноу. Судя по вопросам, в полиции подозревают, что наша помолвка распалась из-за моего отношения к миссис Байноу. Совершенно беспочвенное подозрение. Однако в полиции всерьез подозревают, что у мисс Иннес имелись основания для того, чтобы… э-э-э… попытаться отомстить миссис Байноу. По-моему, это абсолютно нелепо, но я посчитал своим долгом – своим священным долгом, если хотите, – рассказать об этом мистеру Байноу. – Он снова посмотрел на Байноу, но тот не сводил глаз с Вулфа. – Этого достаточно, мистер Байноу? – спросил Фримм.
Байноу, не отвечая ему, обратился к Вулфу:
– Теперь вы понимаете, почему я сказал, что у меня очень деликатное дело? Я разговаривал с комиссаром полиции, который отнесся к этой ситуации с пониманием, однако репортеры уже пытались приставать к Фримму с расспросами, так что опасность весьма велика. Если мою жену убили, то избежать огласки, конечно, невозможно, но я не позволю, чтобы ее память осквернили попыткой бросить тень на ее честное имя и на ее… добродетель. Я советовался со своим адвокатом, который по моей просьбе переговорил с окружным прокурором, но больше помочь мне не в силах. Вот почему я решил прийти к вам. Если вы и впрямь настолько умны и изобретательны, как вас описывает мой друг Льюис Хьюитт, то вы придумаете, как мне помочь.
Вулф нахмурился:
– Если вы рассчитываете на то, что газеты воздержатся от грязных намеков и инсинуаций, мистер Байноу, то выкиньте это из головы. А кроме этого, что вам еще нужно?
– Я хочу, чтобы память о моей жене не была ничем осквернена. Я хочу, чтобы в полиции убедились в том, что их подозрения о возможной мести со стороны мисс Иннес беспочвенны и безосновательны. Если мою жену и впрямь убили отравленной иглой, выпущенной из фотоаппарата, а я согласен с этой версией, поскольку не представляю, как это можно было сделать по-другому, то убийца – один из троих мужчин. Я хочу, чтобы он был изобличен и понес наказание. И еще, я пришел к вам, потому что там находился мистер Гудвин. Насколько мне известно, он стоял как раз по соседству с мисс Иннес – между ней и одним из мужчин, – так что наверняка может сказать, что у нее в руках был самый обычный фотоаппарат. И я хочу, чтобы вы положили конец нелепым и грязным россказням. – Он разжал кулаки и переплел пальцы. – Моя жена была добропорядочная и чистая женщина, и слушать подобные сплетни просто невыносимо.
– Да, – согласился Вулф, – для человека с вашим положением это совершенно естественно. Вам слишком редко приходилось что-либо терпеть. Но любые домыслы по поводу убийства можно прекратить только одним способом: найти и изобличить подлинного убийцу. – Он слегка повернул голову. – Мистер Фримм, самый очевидный вопрос: был ли у мисс Иннес благовидный предлог для того, чтобы оказаться на том месте с фотоаппаратом?
Фримм согласно кивнул головой:
– О да. Более чем благовидный. Она профессиональный фоторепортер, работает в журнале «Сеньорита». Я не разговаривал с ней с тех пор, как мы… перестали встречаться, но, полагаю, что она была там по заданию журнала.
– Когда вы встречались с ней в последний раз?
