– На этот случай у меня есть другой приемчик. Вы помните, как Пол Файф говорил за столом о мороженом?
– Ну да, теперь припоминаю. Я совсем забыл об этом.
– Но сами вы мороженое не видели и не прикасались к нему?
– Да.
– И не знаете ничего о том, что с ним стало потом?
– Не знаю.
– Тогда я попрошу вас об одолжении. В ваших интересах пойти мне навстречу, потому что это самый быстрый способ избавиться от меня. Где вы будете обедать?
– Я заказал столик в «Рустермане».
А он быстро осваивается, этот Эрроу. Должно быть, не без помощи Энн.
– Отлично, – сказал я. – Это всего лишь в одном квартале от нужного мне места. Я хочу, чтобы вы завезли меня в «Черчилль тауэр» и позволили заглянуть в холодильник в ваших апартаментах.
Все-таки удачно вышло, что я не поленился и просветил Эрроу насчет портных и мужской галантереи. А то он наверняка отказался бы, и мне пришлось бы разыскивать и уговаривать Тима Эвартса из службы безопасности отеля, чтобы он разрешил мне зайти в номер, то есть я потратил бы и время, и деньги. Джонни Эрроу, конечно, сначала упирался, но вмешалась Энн – сказала, что быстрее сделать так, как я хочу, чем спорить, и уладила дело. Мне подумалось, что с годами Энн будет все чаще вмешиваться и улаживать дела, и я тут же решил, что уступлю ее Эрроу. Она позволила ему накинуть ей на обнаженные плечи расшитую желтую шаль, затем он взял со стола свою фетровую шляпу. Пока мы спускались по лестнице и ехали на такси в отель, у меня было время подсказать Эрроу, когда, где и с чем уместно носить такую шляпу, но, конечно, в присутствии Энн я не стал этого делать.
В отеле «Черчилль тауэр» мы поднялись на тридцать второй этаж. Прихожая в апартаментах Эрроу была размером с мою спальню, а в гостиной запросто встали бы три бильярдных стола – игрокам не пришлось бы толкаться локтями. Гостиную и спальни разделял холл; в его дальнем конце разместилась буфетная с отдельным входом для прислуги. Помимо длинного прилавка из нержавеющей стали, в буфетной имелся объемный шкаф для подогрева еды, еще более объемный холодильник и люк мусоропровода, но никаких приспособлений для готовки. Эрроу и Энн остановились у двери, касаясь друг друга локтями, а я вошел в помещение и открыл холодильник.
В морозилке я обнаружил шесть подносов с кубиками льда и ничего больше. На полках холодильного отделения лежали дюжины две бутылок пива, содовой, тоника, а еще пять бутылок шампанского, стояло блюдо с апельсинами и тарелка винограда. Там не было ни одного бумажного пакета – ни большого, ни маленького – и ни намека на мороженое. Я закрыл холодильник и открыл дверцу шкафа для подогрева еды. Пусто. Наконец я поднял люк мусоропровода и сунул туда голову. Там пахло, и еще как, но не мороженым.
Я обернулся к двум голубкам:
– Вот и все, сдаюсь. Большое спасибо. Как я и говорил, это был самый быстрый способ отделаться от меня. Приятного аппетита!
Они расступились, пропуская меня, я открыл дверь и вышел.
Когда Вулф спрашивал меня о планах на обед, я сказал, что их у меня нет, зато теперь они появились. Я успевал домой к 20:30, а на обед, между прочим, Фриц задумал приготовить любимое блюдо Вулфа в жаркую погоду. Днем я видел, что на кухне ждали своего часа восемь молодых омаров, восемь авокадо и бушель молодого латука. Когда их в правильных пропорциях соединяют со шнитт-луком, петрушкой, томатной пастой, майонезом, солью, перцем, паприкой, острым стручковым перцем и сухим белым вином, то получается бразильский салат из омаров под редакцией Вулфа. Такое количество салата даже Вулф не сумел бы умять к половине девятого.
Он и не умял. Я застал Вулфа в столовой, он как раз приступил к воздушному черничному пирогу, едва видневшемуся из-под взбитых сливок. Омаров в поле зрения не было, но вскоре появился Фриц (он открывал мне дверь и поэтому знал, что я вернулся) с большим серебряным блюдом, на котором оставалось еще предостаточно салата. Вулф запрещает всякие разговоры о работе за столом и делает это не только ради себя, но и ради других, в том числе и ради меня, а потому я мог направить все свое внимание туда, куда следует, а именно на правильное сочетание ингредиентов в каждой ложке. Только после того, как я отдал должное салату, вкусил свою долю черничного пирога и мы перешли в кабинет, куда Фриц принес кофе, Вулф потребовал отчет. И я отчитался. Завершив рассказ кульминацией – пустым холодильником, вернее, полным холодильником, в котором не было мороженого, я поднялся и налил нам по второй чашке кофе.
– Но, если уж вам непременно хочется знать, что стало с мороженым, хотя я ума не приложу, зачем вам это, у нас еще есть слабая надежда. В моем списке не было Дэвида. Я собирался позвонить вам из отеля и уточнить, не нужно ли и его расспросить, но побоялся опоздать на омаров. Дэвид, кстати, провел в апартаментах бо́льшую часть воскресенья. Съездить к нему?
– Я звонил ему сегодня, – пробурчал Вулф, – и он сам заезжал ко мне к шести часам. Он говорит, что ничего о мороженом не знает.
– Ну, значит, это все, что мы имеем, – заметил я, сел и отпил кофе.
Фриц варит несравненный кофе. Я делаю все точно так же, как он, но получается совсем по-другому. Я сделал еще один глоток.
– Итак, трюк не сработал.
– Это не трюк.
– А что же тогда?
– Окно смерти. Я думаю, так и есть – вернее, было. На сегодня я бы оставил это, Арчи. Завтра все узнаем.
– Конечно, сэр.
– Мне не понравился твой взгляд. Если ты намерен докучать мне расспросами, то не стоит. Пойди куда-нибудь.
– С удовольствием. Добуду-ка я себе еще кусочек пирога. – С этими словами я подхватил свою чашку с блюдцем и отправился на кухню.
Там я и провел остаток вечера – болтал с Фрицем, пока около одиннадцати он не отправился спать. Тогда я заглянул в кабинет, чтобы запереть сейф и пожелать Вулфу спокойной ночи, после чего поднялся к себе в комнату. Обычно после рабочего дня я укладываюсь в постель довольный собой и своими трудами, но не в этот вечер. Я не сумел узнать судьбу мороженого. У меня не было ни единой догадки о том, какое отношение имеет это мороженое к делу. Я не знал, при чем тут окно смерти, хотя знал, какую роль оно сыграло зимней ночью двадцать лет назад. Одной из благороднейших задач любого мужчины является спасение хорошеньких девушек от лап миллионеров, а я палец о палец не ударил, чтобы остановить Эрроу. Да и вообще, дело это какое-то никчемное, вряд ли нам удастся выжать что-то сверх тысячи баксов, ведь вся наша работа сводится к принятию решения – вызывать полицию или нет! Куда ни кинь – все плохо. Чаще всего я засыпаю через десять секунд после того, как голова коснется подушки, однако в ту ночь я ворочался в постели целую минуту, прежде чем наконец отключился.
Утро одним плохо: оно наступает, когда человек еще спит. Для меня все как в тумане, пока я умываюсь, одеваюсь и бреду на кухню. Там я первым делом вливаю в себя апельсиновый сок, и это немного помогает, но только после четвертой оладьи и второй чашки кофе я просыпаюсь окончательно. Но в этот четверг все происходило в ускоренном темпе. Протягивая руку к стакану с соком, я сумел разобрать сквозь туман, что Фриц собирает на поднос еду, и посмотрел на часы.
