– Пойдем, дорогая, – сказал посол Келефи. – Все это очень утомительно. – Она пошла за ним, а он повернул голову и резко окликнул: – Спайрос!
Это было зрелище, которое я не ожидал когда-либо увидеть и не ожидаю, что увижу еще хотя бы раз. В помещении находились генеральный прокурор, окружной прокурор, шериф и трое полицейских в форме, не считая пары детективов; и ни один из них не шелохнулся, когда мимо них спокойно прошествовал убийца, уводя с собой жену, из-за которой он убил человека, и своего сотрудника, который наверняка знал о содеянном.
Зато зашевелился Вулф. Он сказал вслед удаляющимся спинам:
– Мистер Келефи! Одну минуту, пожалуйста. У меня сугубо личный вопрос. Ваша просьба о том, чтобы я приехал сюда и приготовил для вас рыбу – что это было, еще одна попытка унизить мое достоинство? Желание, ко всему прочему, одурачить меня?
– Нет, мистер Вулф. – Посол остановился в дверях. – Когда я высказал пожелание отведать вашей форели, я еще не предполагал, что совершу действие, которое может вызвать у вас профессиональный интерес. Нет, прошлое я не забыл, но смирился с ним. Когда же события заставили меня задуматься над таким действием, то просить вас не приезжать было бы совсем уж неосмотрительно с моей стороны.
Повернувшись, он дотронулся до локтя жены, и супруги удалились, а за ними и Спайрос Паппс.
В большой комнате сразу стало оживленно. Джессел забормотал что-то насчет госсекретаря и взялся за телефон. Колвин поправил очки. Шериф и лейтенант обменивались впечатлениями. Полицейские оглядывались с ошалелыми лицами.
Вулф, уже на ногах, достал из кармана перстень и отдал его окружному прокурору:
– Распорядитесь им как сочтете нужным, мистер Колвин. Конечно же, вы были правы насчет примечательного инцидента. Мы с мистером Гудвином соберемся и будем готовы к отъезду через пять минут. Пожалуйста, дайте соответствующие указания своим людям. Пойдем, Арчи.
Он направился в холл, и я пошел за ним.
Глава 9
Само собой, вам интересно узнать, поплатился ли Келефи за свое преступление. Я тоже хотел бы это знать. Он отбыл на родину на следующий день вместе с женой и Паппсом, а месяц спустя его застрелили, но за что – за убийство или за срыв переговоров – я не в курсе. Выражаясь языком дипломатов, вряд ли для него это имело существенное значение.
Слишком много сыщиков
Глава 1
Я принципиально против женщин-сыщиков. Разумеется, наша профессия не всегда и не везде связана с риском, но по большей части это так, и в ней нет места для дружеских чувств и милых душевных порывов. Поэтому сыщице потребуется крепкая толстая шкура, а это совсем не та кожа, к которой лично мне приятно прикоснуться. Если же она такой шкурой не обладает, то непременно раскиснет как раз в тот момент, когда требуется трезвый взгляд и стальные нервы, и в таком случае в сыске ей нечего делать.
Впрочем, бывают случаи, когда принцип может пойти немного поспать, и это был как раз такой случай. Из семерых частных детективов, собравшихся в комнате, включая Ниро Вулфа и меня, двое являлись женщинами. Теодолинда (Дол) Боннер, примерно одного со мной возраста, с натуральными длиннющими ресницами, нависающими черным пологом над глазами золотистого цвета, имела собственное детективное агентство, сама уже несколько лет была лицензированным сыщиком, и дела у нее шли неплохо. Свой отлично скроенный и хорошо сидящий твидовый костюм она купила, должно быть, в универмаге «Бергдорф», и оттуда же родом был, вероятно, норковый жакет. С ней я уже встречался раньше, но имя второй девушки, Салли Кольт, мне было известно только благодаря тому, что один из собравшихся, Джей Керр, предложил нам всем представиться.
Я поднялся со своего стула и прошел в тот угол, где устроились дамы. Они подняли на меня глаза, и я спросил:
– Мисс Кольт? Не уверен, что правильно расслышал ваше имя. Я Арчи Гудвин.
– Да, все верно, – ответила она.
Ее кожа не показалась мне излишне толстой, а голос грубым. По возрасту она вполне сошла бы за мою младшую сестру, однако сестры меня не особенно интересовали. Свое платье и пальто из верблюжьей шерсти она покупала не в «Бергдорфе», но шмотки интересовали меня еще меньше.
Я взглянул на часы и потом снова на Салли:
– Сейчас четверть двенадцатого, и неизвестно, сколько еще мы здесь просидим. Внизу я приметил буфет и хочу принести кофе для всей нашей компании. Вы не согласитесь помочь мне? Мисс Боннер, вы ведь не откажетесь от кофе?
Мисс Кольт посмотрела на мисс Боннер, свою работодательницу, и та кивнула ей, а мне сказала, что это прекрасная мысль. Я обернулся к остальным и, повысив голос, спросил, есть ли среди них такие, кто не хочет кофе. Таковых не нашлось, и мы с Салли удалились.
Я действительно был не прочь выпить кофе. Кроме того, наружность и манеры мисс Кольт наводили меня на мысль, что моя теория о женщинах-детективах не так уж безупречна, и мне не терпелось это проверить. Но больше всего мне хотелось отдохнуть от созерцания Ниро Вулфа. Таким кислым я Вулфа еще не видывал, и тот факт, что у него есть все основания киснуть, не делал его физиономию краше. История на самом деле очень печальная. Недавние скандалы с подслушиванием телефонных разговоров привлекли внимание властей к различным аспектам деятельности частных детективов, а именно к тому, что в штате Нью-Йорк действует пятьсот девяносто лицензированных сыщиков; что из этого числа четыреста тридцать два сыщика базируются в городе Нью-Йорк; что при получении лицензии претенденты не сдают письменного экзамена, а их опыт и квалификация никем не проверяются; что Госдепартамент понятия не имеет, сколько оперативников работает у лицензированных сыщиков по найму, поскольку наемным сотрудникам детективных агентств вообще не требуется лицензия, и так далее, и тому подобное.
Поэтому администрация штата решила навести порядок, и все пятьсот девяносто сыщиков были вызваны на собеседование, где задавались вопросы о прослушивании телефонных линий в случае, если оно имело место, и об общей организации дела. Лицензии были и у Вулфа, и у меня, поэтому вызвали нас обоих. Конечно же, приятного в этом было мало, и все же недовольство Вулфа свелось бы к привычному брюзжанию и бухтению – как-никак он не один мучается, его неудобство разделяют еще пятьсот восемьдесят восемь человек, если бы не два момента. Во-первых, разбирательство проводилось частью в Нью-Йорке, а частью в Олбани, нам же почему-то надлежало явиться в Олбани, и нашу просьбу изменить место собеседования на Нью-Йорк проигнорировали. Во-вторых, единственное дело, где Вулфу пришлось прибегнуть к телефонному прослушиванию, не добавило ему ни славы, ни сколь-нибудь существенного гонорара, так что Вулф вовсе не горел желанием, чтобы ему лишний раз о том деле напоминали.
Поэтому, когда зимним утром в пять часов утра Фриц принес завтрак в спальню Вулфа в нашем старом особняке из бурого песчаника, а я заглянул туда с сообщением, что погода не препятствует автомобильной поездке и что ему не придется рисковать жизнью на поезде, он был настолько погружен в уныние, что даже ворчать не мог. За всю дорогу до Олбани, а это целых сто шестьдесят миль, или четыре часа, Вулф, сидящий по своему обыкновению на заднем сиденье, чтобы в случае аварии не удариться о лобовое стекло, произнес не больше двух десятков слов, среди которых не было ни одного приятного. Когда же я привлек его внимание к достоинствам новой скоростной трассы, которую мы еще не видели, он закрыл глаза. Мы прибыли к нужному нам зданию в Олбани в 9:55 – за пять минут до назначенного срока. Там нас проводили в комнату на третьем этаже и велели ждать. Естественно, для массивной туши Вулфа адекватного сиденья не нашлось. Он постоял, оглядываясь с несчастным видом, буркнул «доброе утро» тем, кто уже сидел в комнате, прошел к стулу у дальней стены и осторожно опустился на него. Где и провел, дуясь, следующий час с четвертью.
