– Еще бы. Я скрываюсь от правосудия. Великолепное развлечение. К тому же я планировал провести этот вечер на стадионе «Поло-граундс». Там сегодня проводится кубковая встреча. Так куда теперь?
– Черт возьми! Ты ведь предупредил Сола, что может позвонить мисс Вельц?
– Да, сэр. Я сказал Фрицу, чтобы, если позвонит Червонная Дама, он дал ей номер телефона Сола, а Солу объяснил, что вам предпочтительнее провести час наедине с ней, чем с голубыми орхидеями. Вы же знаете Сола!
Снова наступила пауза. Потом Вулф спросил:
– Ты знаешь домашний адрес мистера Донована?
– Да. Восточная Семьдесят седьмая улица.
– За сколько времени мы туда доедем?
– Минут за десять.
– Поехали.
– Хорошо, сэр. Садитесь поудобнее и расслабьтесь.
В это время суток я добрался туда всего за девять минут, причем даже ухитрился найти место для машины в том же квартале, между Мэдисон-авеню и Парк-авеню.
Когда мы подходили к дому адвоката, мне показалось, что постовой слишком пристально посмотрел на нас. Конечно, габариты Вулфа и его манера держаться привлекали внимание и без особых причин. Просто меня подводили нервы.
Дом был с претензией – навесы у входа, швейцар, в холле ковры. Я с независимым видом сказал швейцару:
– К Доновану. Нас ожидают.
Но он не пропустил нас.
– Да, сэр. Однако мне даны указания… Ваше имя, пожалуйста?
– Судья Вулф, – сказал Вулф.
– Одну минутку, – сказал он и исчез за дверями.
Прошло больше минуты, прежде чем он вернулся, всем своим видом выражая огромный вопрос, но не произнося его вслух, и провел нас к лифту.
– Двенадцать Б, – сказал он.
На двенадцатом этаже нам не пришлось разыскивать квартиру Б, потому что дверь в конце холла была распахнута и на пороге стоял Джимми Донован собственной персоной. В нарукавниках, без галстука, он больше походил на мелкого счетовода, чем на известного адвоката, да и голос его звучал растерянно, когда он пробормотал:
– Так это вы… э-э-э? Что это за фокусы? Судья Вулф?
– Никаких фокусов, я просто хотел избежать лишнего любопытства. – Вулф говорил вежливо, но довольно резко. – Мне было необходимо с вами встретиться.
– Вы не должны меня видеть. Это против всех правил. Вы свидетель обвинения, и, кроме того, имеется ордер на ваше задержание, так что я обязан сообщить о вашем визите.
Он был совершенно прав. Единственное, что ему оставалось сделать, – это захлопнуть у нас перед носом дверь, подойти к телефону и позвонить в офис окружного прокурора. Он этого не сделал, и, по моему мнению, только потому, что был готов снять с себя последнюю рубашку, лишь бы узнать, чего хочет Вулф.
– Я здесь, – начал Вулф, – не в качестве свидетеля обвинения. Я не собираюсь обсуждать с вами свои показания. Как вы знаете, ваш клиент, Леонард Эш, как-то в июле явился ко мне с предложением заняться его делом, но я отказался. Я выяснил кое-какие факты, которые связаны с тем, о чем он просил меня в тот день, и которые, по моему мнению, ему следует знать. И я хочу сообщить их. Полагаю, не следовало бы посвящать вас в подробности, но тем более было бы ошибкой не довести их до его сведения. Ведь ему предъявлено обвинение в убийстве первой степени!
У меня было ощущение, будто я вижу, как вращаются шестеренки в черепной коробке Донована.
– Это же абсурд! Вы прекрасно знаете, что не сможете его увидеть.
– Смогу, если вы это устроите. Ради этого я приехал сюда. Вы его защитник. Меня вполне устроит завтра рано утром, до заседания суда. Вы, разумеется, можете присутствовать, если пожелаете, но я полагаю, что это совершенно излишне. Мне будет достаточно двадцати минут.
Донован пробормотал:
– Я не имею права спрашивать вас, что именно вы намерены сообщить моему подзащитному.
– Я это понимаю. Я не появлюсь на свидетельском месте, где вы можете подвергнуть меня перекрестному допросу, до завтрашнего утра.
Адвокат прищурил глаза:
– Я не могу устроить для вас это свидание, об этом не может быть и речи. Я не стану с вами разговаривать. Моя обязанность – сообщить об этом визите судье Корбетту. Завтра утром. Доброго вечера, джентльмены.
Он попятился и захлопнул дверь, но сделал это весьма деликатно, без шума, показывая, что он на нас не в претензии. Мы вызвали лифт, спустились вниз и вышли на улицу.
– Позвони Солу, – распорядился Вулф.
– Да, сэр. Слова Донована о том, что он заявит о нашем визите завтра утром судье, означают, что адвокат не намерен звонить окружному прокурору сейчас. Но, конечно, он может и передумать. Поэтому я предпочитаю отъехать отсюда за несколько кварталов, а потом уже звонить.
– Хорошо. Знаешь ли ты адрес миссис Эш?
– Да, Семьдесят третья улица.
– Поезжай в том направлении. Я должен ее повидать. Сначала позвони ей и договорись о свидании.
– Сейчас?
– Да.
– Это дело верное… Она наверняка сидит дома в ожидании двух неизвестных ей детективов. А как мне назваться? Судьей Гудвином?
– Нет, мы будем самими собой.
Пока ехал от центра мимо парка, затем на восток по Семьдесят четвертой улице до Третьей авеню и вновь свернул налево на Семьдесят третью, я обдумывал, как бы нам добиться встречи с Робиной Кин. Вулф ничего не сказал мне по этому поводу. Впрочем, это была моя обязанность.
Я поочередно отверг несколько весьма эффективных подходов, но к тому времени, как после долгого маневрирования мне удалось втиснуть машину на единственное свободное место у тротуара на отрезке от Лексингтон-авеню до Мэдисон-авеню, я решил, что лучше всего действовать напрямик. Спросив у Вулфа, может ли он мне что-нибудь посоветовать, и услышав «нет», я направился к аптеке у Лексингтон-авеню, где имелась будка телефона-автомата.
Сначала я позвонил Солу Пензеру. От Червонной Дамы не было вестей, но ведь она говорила о девяти часах, а сейчас было еще только без четверти девять. Сержант Стеббинс пришел и ушел. Он сказал, что полиция обеспокоена исчезновением Ниро Вулфа, потому что он важный свидетель в деле об убийстве, и они опасаются, что с ним могло что-то случиться. Тем более что Арчи Гудвина тоже нет. Стеббинс, конечно, не сказал, что инспектор Кремер подозревает в коварстве Ниро Вулфа, который задумал спутать правосудию карты в разбираемом деле, и поэтому жаждет как можно скорее наложить на него лапу.
Стеббинс спросил, звонил ли Вулф Солу и знает ли Сол, где тот находится. Потом сообщил, что получен ордер на арест Вулфа и Гудвина. Сол, естественно, сослался на полное незнание, после чего Пэрли произнес еще несколько назидательных фраз и исчез.
Я набрал другой номер и, когда мне ответил женский голос, сказал, что хотел бы поговорить с миссис Эш. Мне было сказано, что миссис Эш отдыхает и не может подойти к телефону. Я объяснил, что говорю по поручению Ниро Вулфа, дело крайне важное и не терпит отлагательства. Мне повторили, что миссис Эш абсолютно не в состоянии подойти к телефону. Я менее вежливо спросил упрямицу, слышала ли она когда-либо про Ниро Вулфа, на что та ответила: «Конечно».
