Я заглянул в кабинет и сказал:
– Жаль вас беспокоить…
– Никого! – рявкнул он. – Ни за что!
– Ладно. Там Кремер.
Он поджал губы и положил книгу на стол.
Медленно и аккуратно загнул угол страницы, закрыл Лафаржа.
– Прекрасно, – мрачно сказал он. – Впусти его.
Звонок зазвенел снова.
Глава 10
На самом деле Вулф и инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств Западного Манхэттена, никогда по-настоящему не ссорились, хотя не раз, бывало, большое красное, в глубоких морщинах лицо Кремера бледнело от гнева, а его широкие сильные плечи горбились, будто под неподъемной тяжестью. Когда я впускал его в дом, то с порога знал, в каком тоне пойдет разговор, по крайней мере в первые минуты, по тому, как он обращался ко мне. Если говорил «Арчи», что случалось нечасто, это означало, он готов забыть о былых обидах и пришел получить информацию в виде одолжения со стороны Вулфа как старый добрый знакомый. Если говорил «Гудвин» и спрашивал, как дела, хотел что-то выяснить, но пришел не за одолжением, а по праву. Если же говорил «Гудвин» и при этом мои дела его не интересовали, то не просто рассчитывал на сотрудничество, а твердо решил его добиться. Если никак ко мне не обращался, значит готов был стрелять от бедра и нужно держать ухо востро.
В тот раз по имени он меня не назвал, но поинтересовался, как дела, а когда я придвинул ему красное кожаное кресло и Вулф предложил выпить пива, даже извинился за свой визит, поздний и без звонка. Фриц принес им пива, и я вышел в кухню налить себе молока. А когда вернулся, Кремер уже наполовину опустошил свой стакан и слизывал с губ пену.
– Надеюсь, не оторвал вас ни от чего важного.
Звучало неуклюже, но Кремер хотел быть вежливым.
– Да, – отозвался Вулф, – я работаю над одним делом.
«Прах красоты» – роман в стихах, автор Кристофер Лафарж, действие происходит на Род-Айленде. Я романов в стихах не читал в принципе, но сомневаюсь, что есть хоть что-то, что имело бы отношение к парфюмерному конкурсу или вообще к косметике. Вот если бы он назывался «Красота праха», тогда возможно.
– Ну да, – сказал Кремер. – Над убийством Далманна.
– Нет, сэр. – Вулф долил себе пива. – Мне известно ваше неодобрительное отношение к частным детективам, если те вторгаются в расследование насильственной смерти на вашей территории, и я очень рад, что не имею к нему ни малейшего отношения.
– Прекрасно! Тогда будьте любезны, сообщите мне, кто ваш клиент? Что за дело расследуете?
– Сообщить в качестве одолжения?
– Мне без разницы, как вы это назовете, просто скажите.
– Не вижу причин, почему бы и не сказать. Но, конечно, конфиденциально. Мой нынешний клиент – рекламное агентство «Липперт, Бафф и Асса».
Мои брови сами взлетели вверх. Кто-кто, а Кремер никогда не числился у Вулфа в добрых знакомых. Вулф же поделился с ним информацией почти по-дружески.
– Слышал о таких, – произнес Кремер. – Собственно говоря, сегодня и услышал. Там работал Далманн.
– Совершенно верно.
– Когда же вас наняли?
– Утром.
– Ха-ха! А еще сегодня в течение дня к вам, кроме ваших новых клиентов, приходили четверо их гостей, присутствовавших вчера на обеде с Далманном, а пятого Гудвин навестил в отеле. Но убийством вы не занимаетесь?
– Нет, сэр.
– Чушь!
Мне показалось, медовый месяц закончился, и сейчас полетят пух и перья, но Кремер проглотил гнев и начал издалека:
– Послушайте, насколько мне известно, вы то и дело талдычите о необходимости рассуждать рационально. Ладно. Если человек знает вас и знает, кто сегодня сюда приходил… если бы он, учитывая эти обстоятельства, не решил, что вы работаете над убийством, было бы это рациональным суждением? Черта с два! И вы сами это прекрасно знаете. Я рассуждаю рационально. Если хотите, можете меня разубедить.
Вулф издал звук, который с натяжкой можно было бы назвать дружеским смешком.
– Это что-то новое в нашей практике, мистер Кремер. Я не раз стремился вас убедить судить рационально. Сейчас могу – разумеется, тоже конфиденциально – объяснить, в чем состоит моя нынешняя задача. Вам, конечно, известно о парфюмерном конкурсе и о бумажнике, исчезнувшем из кармана мистера Далманна. Мои клиенты поручили мне отыскать возможность для достойного завершения конкурса, для чего я обязался выяснить, кто именно взял бумажник и что именно в нем находилось, чтобы все могли убедиться: ни то ни другое не имеет к конкурсу ни малейшего отношения. Это важно и для финалистов, четверо из которых в данную минуту насильно удерживаются в Нью-Йорке и потому не могут приступить к выполнению последнего конкурсного задания, что способно помешать честному и справедливому распределению призов, для компании и для финалистов это крайне нежелательно. Если вы спросите, почему я с вами откровенен, то лишь по той причине, что в этот раз наши интересы соприкасаются, но не противоречат друг другу. Когда и если я обнаружу что-то, что могло бы помочь вам, то непременно дам вам знать.
– Надо же, – произнес Кремер, глядя на Вулфа отнюдь не по-приятельски. – Каким образом вы намерены выяснить, кто взял бумажник, обходя вопрос об убийце?
– Может быть, мне это не удастся. Именно здесь и соприкасаются наши интересы. Но найти убийцу я не обязан и не ищу.
– Понял. Обнаружение убийцы – побочный продукт расследования кражи. И вы утверждаете, что на листке бумаги, который Далманн им показал и снова спрятал в бумажник, ответов не было.
– Ну-у, – Вулф сложил губы трубочкой, – я не утверждал этого так категорично. Не уверен. Так сказали мои клиенты, в том числе и вам. С моей стороны было бы невежливо опровергать их слова. В любом случае здесь проявляется различие между вашими целями и моими. Поскольку моя задача – добиться честного и справедливого распределения призов, содержание того, что было написано на том листке, имеет для меня первостепенное значение. Для вас же – вовсе никакого. Если бы у вас появилось убедительное доказательство того, что кто-то из них решил, будто Далманн их разыгрывает, его сразу можно было бы исключить из числа подозреваемых. Между прочим, есть ли у вас уже подобное доказательство?
– Нет. А у вас?
– Нет, сэр. Никаких доказательств у меня нет.
– Вы полагаете, его убил кто-то из конкурсантов?
Вулф покачал головой:
– Как я уже сказал, я не занимаюсь убийством. Думаю, кто-то из них взял бумажник… Это предположение, не уверенность.
– Хотите сказать, их там было двое? Один убил, второй взял бумажник?
– Не совсем так. Конечно, данные у меня отрывочные. Я даже еще не видел отчета в вечерней газете, поскольку на него нельзя полагаться. Нет ли у вас причин думать, что их было двое?
