Глава 16
К четырем часам дня я сделал все для организации вечеринки, за одним исключением. Уилок, Янгеру, Баффу и Хири позвонил и напомнил. О’Гарро, Асса, Роллинз и Хансен тем вечером были не нужны. До Сьюзен Тешер дозвонился Хиббард, который пообещал мне, что она явится при условии, если ему также будет дозволено присутствовать, и я ответил, что мы всегда ему рады. Исключением оставалась Гертруда Фрейзи. Я набирал ее номер пять раз после ланча, три раза из кухни и два – от себя, но так и не поймал ее.
В четыре часа, услышав, как загудел лифт, который вез Вулфа в оранжерею, мы с Фрицем отправились в кабинет, где занялись расстановкой. Вечером мы ждали десять гостей – если найдется Фрейзи, то одиннадцать, – а потому принесли стулья из столовой и гостиной. Вулф велел подготовить угощение, и мы поставили рядом с диваном столик, постелили желтую льняную скатерть, положили салфетки и тарелки. Фриц успел приготовить канапе и закуски и наполнил кубиками льда большой термос. Проверять напитки не было необходимости, так как Вулф делает это сам по крайней мере раз в неделю. Он терпеть не может, когда кто-нибудь, пусть даже полицейский или женщина, что-то просит, а у него этого нет. Когда все было под контролем, Фриц вернулся в кухню, а я к своему столу и еще раз попытался связаться с Фрейзи.
Ей-богу, я застал ее в номере без всяких проблем. Голос мне ответил ее, и меня она вспомнила. Холодновато она спросила, зачем я звоню, но я не обратил внимания.
– Затем, – сказал я, – чтобы пригласить вас сегодня в девять часов вечера к мистеру Вулфу. Придут все финалисты, мистер Хири и представители компании «Липперт, Бафф и Асса».
– Для чего?
– Чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Поскольку все финалисты получили письма с ответами от неустановленного лица, требуется…
– Я не получала никаких писем ни от неустановленных, ни от установленных лиц. Утром в среду я жду звонка от моих друзей, и ответы у меня будут готовы вовремя. Хватит с меня этих штучек.
Она отключилась.
Я сел в обнимку с телефонным аппаратом, немного подумал и позвонил Вулфу в оранжерею.
– Вам нужна сегодня мисс Фрейзи? – спросил я.
– Я же сказал, мне нужны все.
– Ага, понял. Тогда придется за ней съездить. Она не получала никаких писем и сказала, что хватит с нее этих штучек. И повесила трубку. Если она ни при чем, то, значит, порвала письмо и смыла в унитаз и будет стоять теперь насмерть. Так нужна, да?
– Да. Позвонишь еще раз?
– Нет смысла. Она не в настроении.
– Тогда придется ехать.
Я сказал «ладно», заглянул в кухню, чтобы Фриц закрыл за мной дверь, надел шляпу, пальто и вышел.
В «Черчилле» настенные часы над лифтами показывали семнадцать минут шестого. В такси я успел придумать три возможных подхода к мисс Фрейзи, но все три были так себе. Мои мысли были заняты четвертым, а потому я не обратил внимания на парня, который вошел в лифт в последнюю секунду и встал ко мне спиной. Но когда он вышел на восемнадцатом этаже, то есть на нужном мне, а затем направился к дежурной и сказал: «Я к мисс Фрейзи, тысяча восемьсот четырнадцатый», я посмотрел на него и узнал. Это был Билл Ларик из «Газетт», который пишет не об убийствах, только когда нет убийств. Бог ты мой, подумал я, что творится, прибавил шагу, нагнал его в коридоре и сказал «привет».
Он остановился:
– Привет, Гудвин! Ты тоже здесь? Что за дело?
– Да какое дело. За вами бы угнаться. Тебя что сюда привело?
– Все осторожничаешь. Уклончивость, изворотливость – твой стиль, да? Не мой. Меня спрашивают – я отвечаю. – Он двинулся дальше по коридору. – Нам сказали, мисс Гертруда Фрейзи решила дать пресс-конференцию.
Это, конечно, была шутка, но, когда мы, свернув за угол, заглянули в открытую дверь номера 1814, оказалось, что нет. В зоне видимости стояли три репортера мужского пола, один – женского, и двое из них были мне знакомы: Эл Риордан из Ассошиэйтед Пресс и мисс Кобурн из «Уорлд телеграм». Ларик спросил у того, кто был ближе к двери, не пропустил ли он чего, и тот ответил: нет, она ждет, когда появится «Таймс», и Ларик сказал: правильно, без «Таймс» не начнут даже Судный день. В этот момент в коридоре появился еще один человек. Он обменялся приветствиями, вошел в номер, и кто-то сказал:
– Отлично, мисс Фрейзи. Это Чарльз Уинстон из «Таймс».
Послышался ее голос:
– Из «Нью-Йорк таймс»?
– Верно. Остальные просто подражатели. Как вы думаете, Далманна убил кто-то из финалистов?
– Не знаю, я этим не интересуюсь. – Мне ее было по-прежнему не видно, но голос и слова я слышал отчетливо. – Я попросила вас приехать, потому что народ Америки, в особенности женщины Америки, должны знать о том гигантском надувательстве, которое здесь готовят. Три человека обвинили меня в том, будто я получила по почте письмо с ответами на конкурсные задания, но это неправда. Мне сказали, что такие письма получили все финалисты. Я не знаю, так это или нет, но они не имеют права меня обвинять. Они оскорбили всех женщин Америки. Они пытаются отменить конкурс, чтобы не выплачивать призы победителям, которые честно заработали свою победу, и это отвратительно. К тому же хотят меня еще и одурачить. Они боятся того широкого внимания, какое обрела наконец Лига женской природы, боятся женщин Америки, которые начинают прислушиваться к нам.
– Прошу прощения, мисс Фрейзи. Нам нужны факты. Кто те три человека, которые вас обвиняют?
– Один из полиции, но он был не в форме, и я не знаю, кто он такой. Второй – Хансен, адвокат. По-моему, его зовут Рудольф, он представляет интересы компании, которая проводит конкурс. Третий – Гудвин. Арчи Гудвин, помощник того самого детектива, Ниро Вулфа. Они все заодно. Это грязные инсинуации…
Я записывал ее слова в блокнот, как и стоявшие рядом журналисты, главным образом ради удовольствия поучаствовать в пресс-конференции, не уплатив взносов в Гильдию репортеров, и записал все, хотя приводить их вряд ли стоит. Дальше она начала повторяться. Ей хотелось говорить о Лиге женской природы, а им хотелось узнать, что за письма получили финалисты. Вот эта новость появилась бы на первых полосах, если бы им удалось связать ее с убийством. Но мисс Фрейзи тут мало чем могла бы помочь, так как клялась, что никакого письма не получала и знать ничего об этом не знает. Они гнули свое, она свое до тех пор, пока Ларик вдруг не воскликнул:
– Да ведь здесь же Гудвин! – и повернулся к двери.
Я не только не отступил, но перешагнул через порог и встал, подпирая спиной открытую дверь, поскольку главным для меня было, чтобы ее не захлопнули перед носом. Они все переметнулись ко мне, облепив со всех сторон так, что я не мог поднять руку, чтобы убрать в карман блокнот, и все хотели узнать, на самом ли деле конкурсанты получили эти письма с ответами, а если получили, то кто и когда их отправил?
Я отнесся к ним по-дружески. С журналистами всегда лучше иметь дружеские отношения, если они не стоят поперек дороги.
