Кремер сказал, что сейчас придет, и встал. Детектив ушел. Кремер повернулся ко мне:
– Бери свою машинку и напечатай разговор с Ассой. Печатай здесь и глаз не спускай со своего босса. Мы же не хотим увидеть его унижение еще раз.
Он вышел из комнаты.
Я посмотрел на Вулфа, Вулф – на меня. Если бы это выражение холодной ярости имело отношение лично ко мне, мне оно не понравилось бы.
– Какие будут инструкции? – спросил я.
– Сейчас никаких. Возможно, загляну к тебе позже. Уснуть я не смогу. По моему дому бродит убийца, а у меня ни улик, ни мыслей…
– Не бродит он. Вам нужно вздремнуть, только дверь заприте. Я поболтаюсь там, пока все не уйдут… Между прочим, как насчет закусок? На такую команду непрошеных гостей маринованных грибочков и миндальных конфеток у нас не хватит. Может, кофе и сэндвичи?
– Займись. – Он закрыл глаза. – Арчи, оставь меня в покое.
– С удовольствием.
Я оставил его в покое и спустился на первый этаж. Но, открыв кухонную дверь, я увидел не Фрица, а две парочки – Кремера с Роуклиффом и Сьюзен Тешер с Хиббардом – и тут же ретировался. В прихожей толклись трое в форме, еще один караулил входную дверь. Двери в столовую и гостиную были закрыты, как и в кабинет, но в кабинет я вошел. Трупа на полу уже не было. Хотя полдюжины экспертов по-прежнему что-то там изучали, а Пэрли Стеббинс, детектив из окружной прокуратуры и Патрик О’Гарро, который стоял между ними, разглядывали стол с закусками. Перечислять, кто где тогда находился, можно было бы долго. Фриц так и сидел на месте Вулфа, и я подошел к нему:
– Милая вечеринка.
– Арчи, тут не до шуток. Cochon!
[3]
– Я не шучу. Я тебя отпускаю. Трогать в этой комнате ничего нельзя, включая еду, так что, думаю, тебе самое время заняться кофе и сэндвичами. В кухне тоже сидят, но не обращай на них внимания. Если начнут ворчать, скажи, что выполняешь приказ. Не вздумай ходить к мистеру Вулфу. Он пожелал, чтобы его не беспокоили.
Фриц сказал, что отнесет ему пива, ну а я сказал, ладно, если не боится, и он ушел. Так что я, отпустив Фрица, сменил его на посту. Не наступил еще такой день, когда я стал бы докладывать Пэрли, что выполняю указание Кремера и потому прошу позволения взять собственную машинку. К тому же тащиться с ней на третий этаж не хотелось, а вот понаблюдать за работой квалифицированных детективов хотелось и было полезно.
Собственно говоря, я и сам был детективом, хотя этим не хвастал. Я подошел к своему столу, вынул из кобуры револьвер, положил в ящик, а ящик запер. Я мог бы и не упоминать здесь об этом своем действии, но не хочу ничего выдумывать и тем более скрывать, что я чувствовал, когда, проходив с оружием несколько дней, своими руками приготовил его для убийцы в том же самом кабинете в своем же столе, так что моему револьверу мы много чем обязаны. Черт возьми! Все было бы еще ничего, если бы я, оставив его там, хоть чего-то добился, но я не получил даже удовлетворения.
Из другого ящика я достал бумагу и копирку, взял под мышку машинку, поставил на стол Вулфа, сел в кресло Вулфа и начал печатать.
Глава 20
Я был бы искренне рад, если бы человечество на минуточку перестало биться над тем, как бы остановить войны, или уничтожить болезни, или пустить поезда на ядерном топливе, или продлить жизнь лет этак до двухсот, и свои самоотверженные усилия сосредоточило бы на практической задаче – как поднять меня утром с постели таким образом, чтобы не будить вместе со мной волну негодования. Возможно, для этой цели сошел бы хор прекрасных дев, босоногих, в желтых шелковых полупрозрачных платьях, которые пели бы «Oh, What a Beautiful Mornin’»
[4] и посыпали бы меня лепестками роз… Да, хорошо бы проверить. То утро во вторник было ужасным. Спал я три часа и проснулся оттого, что звонил телефон. Хуже не придумать. Я перекатился на бок, открыл глаза, увидел на будильнике семь двадцать пять, потянулся и снял чертову трубку:
– Мм?
– Доброе утро, Арчи. Не мог бы ты спуститься через тридцать минут? Мы завтракаем. У нас Сол, Фред, Орри и Билл.
От таких слов я проснулся, хотя негодование никуда не делось. Я ответил, что попытаюсь, перекатился на бок и направился в ванную. Как правило, сначала мне нужно хорошенько позевать и только потом погружаться в дела, но в этот раз не было времени. Бреясь, я пожалел, что не спросил, какая предполагается повестка дня, тогда я знал бы, во что одеться, хотя, с другой стороны, если бы ожидалось нечто особенное, Вулф предупредил бы, потому я просто надел свежую рубашку.
Когда ровно через тридцать минут я спустился в столовую, они уже пили кофе. Я еще не успел сказать здрасте, как Фриц поставил на стол передо мной апельсиновый сок, и я сел и сделал хороший глоток.
– Черт, ну и утро! – воскликнул я, все еще негодуя. – Вечеринка с сюрпризами продолжается.
Билл Гор рассмеялся. Однажды, году в 1948-м, я сказал ему что-то смешное, и с тех пор он считает хорошим тоном смеяться каждый раз, когда я открываю рот. Билл умом не блещет, но парень он крепкий, и на него можно положиться. Орри Кэтер поумнее и не стесняется этого, а с тех пор, как он несколько лет назад перестал зариться на мое место у Вулфа, тот иногда дает ему кое-какие деликатные поручения. Фред Даркин – просто Фред Даркин и сам это знает. По его мнению, Вулф, если бы захотел, за полчаса раскрыл бы, кто убил Петушка
[5]. По мнению Фреда, Вулф способен раскрыть что угодно. Сола Пензера вы уже знаете, он единственный и неповторимый.
Когда я, допив сок, взялся за блины, Вулф принялся объяснять: он не собирался устраивать мне сюрприз и позвонил парням, когда я уже лег спать, потому что тогда ему в голову пришла одна мысль и возникло одно дело.
– Отлично, – одобрил я, размазывая по блину подтаявшее масло. – Возникло дело. Для этих четверых джентльменов?
– Для всех нас, – ответил Вулф. – Я обрисовал им ситуацию, насколько необходимо, и разъяснил задание. План рискованный: шансов на успех один против двадцати. Но я думал всю ночь и лучше все равно ничего не придумал. Насколько тебе известно, до вчерашнего дня я полагал, что убил Далманна и взял бумажник кто-то из четверых – Хансен, Бафф, О’Гарро или Хири, – и, следовательно, Асса погиб, поскольку узнал или заподозрил кто.
– Знаю, вы так сказали Кремеру.
– Я сам так считал.
– С какой стати Далманна убил кто-то из них?
– Не знаю. Но если убил, причина была. Узнаем, когда его вычислим. Искать мотивы – занятие долгое и трудоемкое, к тому же сам по себе мотив ничего не значит. Вот я и решил сосредоточиться на личности убийцы. Кто из четверых? Я перебирал в уме каждое слово, сказанное ими тебе или мне, вспоминал интонацию, движения, взгляд. Не было ни одной подсказки… По крайней мере, я не нашел. Я продумывал все возможные линии расследования и пришел к выводу, что они либо уже отработаны полицией, либо проверяются, либо отвергнуты как тупиковые. Я отбросил их все, а в пять утра вдруг мелькнула мысль, которая дает пусть ничтожную, но надежду получить результат без длительного выяснения обстоятельств: где он взял яд?
