– Да, мне известно, где он находится. И я подозреваю вас, мистер Херолд.
– Вы подозреваете меня?! В чем?
– В сутяжничестве. Мистеру Мёрфи нужно заботиться о собственном престиже и кредите доверия, поэтому он вряд ли стал меня нахваливать, но я не верю, что он не упомянул о моей роли в этом деле. Он не такой круглый дурак. Полагаю, вы явились сюда, отлично понимая, что я заслужил свой гонорар, и придумали дешевую уловку, чтобы его уменьшить. Гонорар пятьдесят тысяч долларов.
– Я не буду платить.
– Нет, будете. – Вулф скривился. – Сэр, я никогда не ухожу от споров, но нахожу вашу манеру пререкаться по пустякам крайне неприятной. Давайте я вам вкратце расскажу, как все будет. Я предъявлю свой счет, вы откажетесь платить, и я вчиню вам иск. К тому времени как дело дойдет до судебного разбирательства, я представлю доказательства, что не только нашел вашего сына, для чего вы меня и наняли, но и снял с него обвинение в убийстве, подтвердив его невиновность. Впрочем, я сомневаюсь, что вы доведете дело до суда. Вы все урегулируете.
Оглядевшись по сторонам, Херолд обнаружил большое удобное кресло и сел. Вероятно, у него был тяжелый день.
– Это мое кресло. – Вулф при желании мог и рявкнуть. – Здесь есть табурет.
Три очевидные причины: во-первых, Вулфу не нравился мистер Херолд; во-вторых, Вулфу хотелось додавить Херолда; в-третьих, если разговор затянется, кресло понадобится самому Вулфу. Если Херолд вскочит и будет стоять, то останется противоборствующей стороной. Если продолжит сидеть в кресле, то сам себя загонит в угол. Если возьмет табурет, то считай, что он уже проиграл. Херолд подошел к табурету и сел. И уже более миролюбиво продолжил:
– Я не ослышался? Вы действительно можете доказать его невиновность?
– Нет. Не сейчас. Но очень на это надеюсь. В среду утром, то есть позавчера, мистер Гудвин виделся с вашим сыном и говорил с ним, установив его личность. Но ваш сын не захотел ставить вас в известность. Это так, к слову. Вам удалось с ним сегодня пообщаться?
– Я видел его. Но он отказался со мной разговаривать. Он меня отверг. Его мать едет сюда.
Уже небольшой прогресс. Раньше он говорил исключительно «моя жена», а теперь – «его мать». Одна большая несчастливая семья.
Тем временем Херолд продолжил:
– Он ее тоже не захотел видеть, но она все равно приезжает. Впрочем, не знаю, станет он с ней говорить или нет. Он ведь не просто арестован, он осужден, и окружной прокурор утверждает, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Почему вы думаете, что он невиновен?
– Я не думаю. Я уверен. Убили одного из моих людей. И я не заслужил гонорара?! Пф! Вы обо всем узнаете, когда придет время.
– Я хочу знать прямо сейчас.
– Мой дорогой сэр, – Вулф буквально источал презрение, – вы ведь меня уволили. Мы с вами противные стороны в судебном разбирательстве. Или скоро станем таковыми. Мистер Гудвин проводит вас вниз.
Отвернувшись, Вулф взял горшок и зачерпнул пригоршню смеси угля с компостом. Что, собственно, было сплошным притворством, поскольку эту смесь положено класть на дренаж из черепков.
С высоты табурета Херолд мог видеть Вулфа исключительно в профиль. Дождавшись, когда Вулф наполнит еще четыре горшка, он снова заговорил:
– Я вас не увольнял. Просто был не в курсе сложившейся ситуации. Впрочем, я и сейчас не в курсе, но желаю знать.
Вулф, не поворачиваясь, спросил:
– Так вы хотите, чтобы я продолжил?
– Да. Его мать приезжает.
– Очень хорошо. Арчи проводи мистера Херолда в кабинет и ознакомь с ходом расследования. Только не говори о наших выводах относительно содержимого карманов Джонни. Не хватает еще, чтобы Кремер начал совать нос в наши дела.
– Рассказать ему обо всем остальном? – уточнил я.
– Почему бы и нет.
Слезая с табурета, Херолд зацепился ногой и едва не упал. Поэтому я провел его вниз по лестнице, чтобы дать ему хоть немного размять ноги.
Мое изложение ситуации не слишком впечатлило Херолда, хотя, возможно, он просто не справился с переизбытком впечатлений за один день. Парень действительно пребывал в шоковом состоянии. Тем не менее, когда он уходил, мы все еще на него работали. Он дал мне название своего отеля, и я обещал докладывать о ходе дела. Уже в дверях я сказал Херолду, что его супруге не стоит приходить к Вулфу, так как, когда Вулф с головой погружен в расследование, он иногда забывает о хороших манерах. Я не стал добавлять, что Вулф иногда забывает о хороших манерах, даже когда не погружен с головой в расследование.
Наконец я остался один, и у меня вдруг возникла идея попытаться сделать несколько телефонных звонков. Обсуждая задание для Орри, мы вспомнили о моем хвосте – парне в коричневом плаще реглан и фетровой шляпе с загнутыми полями, который преследовал меня во вторник днем, когда я вышел из дому, чтобы отправиться в суд взглянуть на Питера Хейса. Поскольку с тех пор от парня в коричневом реглане не было ни слуху ни духу, мы предположили, что наше объявление в газете вызвало чье-то любопытство, но человек этот потерял к нам интерес, когда жюри присяжных определило участь Хейса. Мы с Вулфом постановили, что бесполезно пускать Орри по этому следу, так как не знали, с чего начать, однако сейчас я решил, что будет невредно обзвонить парочку знакомых агентств и немного поболтать. Конечно, вероятность того, что кого-то из них наняли, чтобы установить за мной слежку, была очень невелика, а того, что они захотят слить мне информацию, – еще меньше, однако иногда в дружеской беседе проскакивают интересные вещи, да и вообще, под лежачий камень вода не течет. Поразмыслив, я решил сперва попытать счастья с Делом Бэскомом и уже начал набирать его номер, но у меня возникли сразу две помехи. Из оранжереи спустился Вулф, и пришел Сол Пензер.
По лицу Сола чертовски сложно что-то прочитать, когда он играет с тобой в покер или работает под прикрытием, но, когда в этом нет особой надобности, он обычно не так осторожен, и по его виду я сразу догадался, что он явно нарыл нечто важное.
Вулф тоже сразу догадался и теперь сгорал от нетерпения. Не дав Солу развернуть кресло, Вулф потребовал:
– Ну выкладывай!
– С самого начала? – уточнил Сол.
– Да.
– Я позвонил в квартиру Ирвинов в девять тридцать две. Мне ответила какая-то женщина, и я попросил позвать к телефону Эллу Рейс. Она поинтересовалась, кто ее спрашивает, и я ответил, что это следователь службы социального страхования. Тогда она спросила, что ему нужно от Эллы Рейс, и я сказал, что произошла некая путаница с фамилиями и мне нужно проверить. Женщина сказала, что Элла Рейс ушла и неизвестно, когда вернется. Я сказал спасибо. Итак, концы с концами явно не сходятся. Горничная, живущая в квартире хозяев, отсутствует, и никто не знает, когда вернется. Тогда я зашел в многоквартирный дом, где жили Ирвины, и представился швейцару.
