Хотя многое указывает на то, что вандалы никогда не утрачивали полностью исторические связи со своим исконным ареалом, расположенным на территории позднейших южной Швеции и датских островов, Гейзериху пришлось-таки изрядно попотеть, «перевоспитывая» их из «сухопутных крыс» (которыми они успели стать за время своего блужданья по «Большой Земле») в «морских орлов», какими были их предки, жившие некогда в Ютландии или на берегах Осло-фьорда. Но, так или иначе, процесс перевоспитания оказался успешным. В анналах за 425 г. упоминаются нападения вандальского флота на Балеарские острова (откуда пуны, а затем — и римляне веками получали своих лучших пращников) и морские операции вандальских кораблей в восточной Атлантике, у побережья римской Мавретании.
Впрочем, возможно, этому стремительному превращению вандалов в моряков есть и более простое объяснение, чем «генетическая память» о далеких северных предках-«викингах», когда-то бороздивших северное море. Варварские завоевания несли с собой многим подданным Римской империи всякого рода беды и страдания…до тех пор, пока варвары воевали с Римом. Но ведь в римской Испании вандалы поселились в качестве не непрошеных гостей, а римских «федератов». Что означает: земли под поселение в Испании были им отведены римлянами же, с санкции и по указу римского же императора. Но с момента разгрома вандальскими «федератами» напавших на них, вопреки договору, римского наместника Испании — магистра милитум Кастина, и его вестготских «федератов», вандалы стали, вместо предавших их римлян, господами Испании. Отказавшись от сомнительного «покровительства» римского императора (а заодно — и от признания его верховной власти), вандалы, по меткому выражению Людвига Шмидта, заменили нещадно давившее на проживавших в Испании «свободных» римских граждан, тяжкое бремя римского императорского фиска — жадного имперского налогового ведомства — сравнительно легкими поборами, вполне устраивавшими варварских царей и самих варваров, не имевших столь дорогостоящей администрации, как разросшаяся сверх всякой меры бюрократическая машина Римской «мировой» империи. «Ярем он барщины старинной оброком легким заменил», как мог бы сказать «наше все» Александр Сергеевич Пушкин о повелителе вандалов, воцарившемся над испаноримлянами. Церковный историк Павел Орозий, преисполненный поистине отеческого понимания положения населения римских колоний в Испании, объяснил потомству, что испаноримляне вследствие варварских вторжений ничего не потеряли. Мало того — жизнь этих римлян под варварским «игом» стала даже свободнее, чем при «родной» им римской власти. Поэтому во время своего похода на Юг Испании вандалам оказали сопротивление только два города — Новый Карфаген-Картахена и Гиспала (Севилья), центры римской колониальной администрации. При взятии Гиспалы пал царь вандалов Гундерих. Прочие же римские колонии в Испании без всякого сопротивления раскрыли свои ворота перед вандалами «со товарищи». Да и туземное население Бетики — местные рыбаки-кельтиберы — быстро примирились с новой властью, на этот раз — вандальской (как когда-то — с римской, а еще раньше — с пунийской). От моря, чрезвычайно изобильного тогда различной рыбою и всевозможными моллюсками, местное население Бетики, несомненно, никогда не отказывалось, в том числе и после прихода из суровой Галиции столь же сурового и многочисленного народа астрингов, на чей прокорм местным рыбакам теперь пришлось выделять немалую часть своего улова. Рыбаки, конечно, ходят по морю иначе, чем пираты, но ведь совместные рыболовецкие экспедиции туземцев и пришельцев, надо думать, способствовали установлению и развитию взаимопонимания между ними. Кроме того, Гейзерих был, вне всякого сомнения, осведомлен о попытке вестготов Валии пересечь Гадитанский пролив. Как, видимо, и о почти состоявшейся морской экспедиции вестготов с целью захвата римской Африки, планируемой Аларихом, окрыленным захватом Ветхого Рима в 410 г. Эта морская экспедиция не состоялась лишь вследствие внезапной, таинственной смерти Алариха, унесшего ее планы с собой в воды реки Бусента (где он был погребен оплакивавшими его вестготами). Гейзериху было, несомненно, совершенно ясно, что времени у него не слишком много. Возвращение вестготов во главе с Вальей из Испании в Септиманию-Руссильон дало вандалам передышку, выигрыш во времени. Однако никто не мог сказать или предугадать, сколько продлится эта передышка. Поскольку же вестготы вступили во владение уступленным им западными римлянами городом Нарбоном, одним из крупнейших портов Средиземноморья, посещение этой удобной гавани вполне могло навести царя вестготов Валию на те же мысли, что пришли в голову «Зинзириху-риге».
«С первых же дней своего прибытия на Запад варвары инстинктивно устремлялись в Африку; она была житницей Европы и, значит, Меккой для голодных и не имеющих пристанища германцев. Если бы у Алариха были корабли, чтобы добраться туда, его преемник (Атаульф Вестготский. — В. А.) не отправился бы из Италии в Южную Галлию. Восточный и западный императоры в конечном счете были солидарны, считая абсолютно необходимым как можно дольше не допускать варваров до средиземноморских портов, морских перевозок и даже знаний о кораблестроении. Согласно указу 419 г. были наказаны смертью несколько римлян, открывших вандалам секреты кораблестроения. Но было уже слишком поздно. Всего через несколько лет вандалы осуществили переправу из Испании в Африку». (Дж.-М. Уоллес-Хедрилл. «Варварский Запад. Раннее Средневековье 400-1000»).
В то время как все, сделанное Гейзерихом с момента его прихода к власти, происходило как бы «в свете рампы сценических подмостков всемирной истории», будучи подробно описано многими из его современников и историков, живших вскоре после него, величайшее и повлекшее за собой важнейшие последствия деяние вандальского царя как будто скрыто мраком неизвесности. Как, в самом деле, ему удалось превратить своих вандалов за те пять-шесть лет, прожитых ими снова на берегу моря, снова в мореплавателей — после четырех столетий крестьянской и кочевнической жизни? Вряд ли для этого было достаточно открытия вандалам несколькими римлянами «секретов кораблестроения» (и, надо думать — кораблевождения), которые, по мнению иных историков, наверняка хранились у вандалов — потомственных «викингов» — в генах.
В свете принятого Гейзерихом решения о морской экспедиции в Африку, рейды вандальских «викингов» к Балеарским островам и «морские патрули» вандальских «крейсеров» вдоль североафриканского побережья Атлантики представляются своего рода тестами, опытами, «испытаниями в условиях, приближенных к боевым». Вне всякого сомнения, они были предназначены для проверки в деле корабельных команд, кораблей, да и вообще мореплавания, как подходящего (или неподходящего) средства обеспечения новой формы существования вандалов, той роли, в которой вандалам действительно удалось нагнать страху на римлян, привыкших, без личной скромности именовать Средиземное море «маре нострум», т. е. «нашим (римским. — В. А.) морем». Ибо в описываемое время римляне — констатируем это еще раз — давно уже не не были народом храбрых мореплавателей, как когда-то, в прошлом. Со времен Пунических войн и других военных конфликтов времен республики римские ВМС привыкли почивать на (своих прежних) лаврах. Не случайно римляне, к примеру, смогли завоевать лесные и болотистые области Германии, но не ее побережье (скажем, в области проживания племени фризов). Величайшая угроза Римской «мировой» державе неизменно исходила с моря, от пиратских флотов — например, далматских и киликийских морских разбойников, но, главное — от «своего» же, «родного» римского пирата Секста Помпея. Непутевого сына Гнея Помпея Магна — непревзойденного римского морского стратега, грозы средиземноморских пиратов и противника Гая Юлия Цезаря. Засев в сердце своей пиратской державы, на Сардинии и Сицилии, Секст Помпей едва не поставил на колени самого принцепса Октавиана Августа…
