Книга Вандалы – оклеветанный народ, страница 94. Автор книги Вольфганг Акунов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вандалы – оклеветанный народ»

Cтраница 94

Сын Гензона, по меньшей мере, необдуманно (а вообще-то — неразумно) поднявший меч на остготскую Италию, тем самым явно изменил политике, проводимой его предшественником. Видно, он слишком часто смотрел на море. А что можно увидеть, глядя на Внутреннее море со стен Карфагена? Омываемый волнами благодатный, так и манящий к себе, остров Сицилию, лежащий посреди Средиземного моря, как бы делящий этот «мировой океан» античной эпохи на две половины, господствуя над обеими, и одинаково ценный для обитателей островов и берегов обеих его половин.

Во главе остготских войск, занимавших италийскую половину Сицилии после победы Теодориха Остготского над гунноскиром Одоакром, стоял Ансила — отпрыск готского царского рода Амалов, т. е. член правящей Италией династии, подобно тому, как Гунтамунд был членом правящей Африкой династии Астингов. Правда, между противниками существовало существенное различие. Гунтамунд был не только военачальником, но и царем. Поэтому он не отправился из Африки на Сицилию, чтобы возглавить там свои войска, скрестившие оружие с остготами Ансилы. Поначалу вандалам сопутствовал успех, если верить посвященной покорению Сицилии поэме афроримского стихотворца Блоссия Эмилия Драконтия, восславившего в элегическом двустишии военную славу, которую снискал Гунтамунд в войне, знакомой поэту лишь понаслышке. Ибо он был брошен повелителем вандалов в карцер и потому вынужден восхвалять его победу «ин абсентиа» (как говорили римляне, которым не довелось присутствовать при каком-либо событии и быть его очевидцами). Но вскоре военная фортуна изменила Гунтамунду. Своими первоначальными победами вандалы были обязаны внезапности нападения, не раз приносившей успех в аналогичных условиях на Сицилии и корсарам. Однако в долгосрочной перспективе у десантных войск Гунериха не было шансов одолеть хорошо организованные сухопутные войска остготов. Не добившись успеха, Гунтамунду пришлось отозвать своих ратоборцев с Сицилии. Мало того! Вандалы потеряли почти все свои сицилийские владения. К тому же остготы прекратили выплату дани, получаемой дотоле Карфагеном от Равенны, как бы за согласие терпеть присутствие остготских войск и кораблей на Сицилии (о чем в свое время было достигнуто соглашение между Гейзерихом и Одоакром). А прекращение выплаты дани, как в описываемые нами, так и в более поздние времена, было явным признаком того, что сторона, платившая эту дань ранее, больше не боится стороны, которая от нее эту дань получала. Следовательно, вандальское царство при Гунтамунде утратило значительную часть своего могущества и престижа в глазах сопредельных держав.

Это, разумеется, никак не могло укрыться от мавров. Политическая атмосфера во внутренних областях страны, в первую очередь — на южных границах вандальского царства, стала все более заметно изменяться, пока не изменилась совершенно. Причем не только «на дальних выселках», в горах Аврасия (чьи воинственные обитатели-берберы, укрывавшиеся от врага в своих «орлиных гнездах», лепящихся, как пчелиные соты, к испещренным глубокими ущельями и расселинами скалам известнякового плато, ухитрились впоследствии, в отличие от так и не покоривших их вандалов, отбиться от восточноримских войск), но и в «цивилизованной», «культурной» Бизацене, прилегавшей с юга непосредственно к стольному граду вандалов Карфагену. Там сложились условия, напоминающие атмосферу, царившую в позднем Средневековье и в начале Нового времени на австрийских или же казачьих пограничных землях, подвергавшихся набегам турок или же татар. Отдельно стоящие крестьянские дворы, виллы и усадьбы укреплялись, превращаясь в небольшие замки или крепости, селения окружались фортификационными сооружениями (чтобы дать возможность поселянам защищаться, пока не подоспеет помощь из ближайшего города). Следовательно, вандальские военные гарнизоны стали рассматриваться местным населением уже не как завоеватели, а как желанные спасители от наездов грабителей-мавров. Не зря древняя пословица гласит, что «все познается в сравнении».. Прежнее отвращение римского православного населения сельских районов к захватчикам-арианам исчезло. Теперь враги грозили афроримлянам с юга, «дикими варварами» стали считаться уже не германские хозяева Африки, а маврусии-мавры. Вандальская помощь приходила не всегда своевременно, вандальские «силы быстрого реагирования» и «пожарные команды» поспевали не повсюду, немало поместий было опустошено разбойниками-маврами.

И потому сельские жители (в первую очередь — те, кто побогаче), не чувствуя себя более в безопасности, начали переселяться в города с их мощными стенами, распродавая предварительно свои земельные владения.

Французский историк-вандалист Готье, объясняющий в своей книге о Гейзерихе все эти процессы с африканской точки зрения, сообщает в данной связи о весьма интересной находке, сделанной в 1928 г., т. е. в период, когда французскому присутствию в Северной Африке еще, казалось, ничего особенно не угрожало, и потому Париж, во всеоружии своего научного престижа, мог уделять внимание археологическим изысканиям в этом регионе, ставшем впоследствии столь взрывоопасным. 21 сентября 1928 г. археолог мсье Альбертини представил на суд Французской Академии письменности и изящной словесности целую гору небольших деревянных табличек с записанными на них чернилами договорами купли-продажи. Естественно, не так подробно, как пишутся подобные договоры в наше время, но достаточно ясно для того, чтобы понять: речь шла о массовой продаже земельных участков, крестьянских дворов, сельских вилл и поместий. И лишь один договор казался купли-продажи масличного жома.

Все эти дощечки хранились в объемистом глиняном сосуде. Тот, кто, согласно договорам, ожидал соответствующих выплат, вынужденный, очевидно, спасаться бегством, и, желая скрыть договоры от грабителей, закопал содержащий их сосуд у ограды, окружавшей один из земельных участков. Вероятно, он надеялся возвратиться, как, видимо, делал не раз после мавританских набегов. Но на этот раз судьба распорядилась иначе. Либо вандальским «силам быстрого реагирования» не удалось прогнать мавританских разбойников, либо же продавец был убит, так сказать, при попытке к бегству. Во всяком случае, он так и не получил обратно свои документы о дебиторской задолженности…

Так счастливый случай приоткрыл краешек завесы, скрывавшей страшную трагедию. Римская Северная Африка, окультуренная и цивилизованная за столетия умелой колонизационной деятельности, ставшая, возможно, наиболее убедительным в истории империи «потомков Ромула» доказательством их таланта и способности осваивать дикие земли, не слишком изменилась за сто лет, пришедшего на смену римскому, вандальского господства (возможно, маленькие люди, в особенности, жившие в поместьях, расположенных на приграничных землях, почти не заметили этой смены власти). Роковые изменения, принесшие с собой опустошение, пришли не с германского Севера, а с африканского юга, когда начала пробуждаться великая Африка.

В то время, как эти события, несомненно, беспокоили заметно терявшего уверенность в себе царя вандалов, а захват остготами Мелит-ты-Мальты поразил его, подобно удару кинжала, в самое сердце, то, что стало для потомства гораздо важнее политических перипетий времен правленья Гунтамунд, текло пока еще в тишине и безвестности: жизнь Фульгенция — святого, будущего спутника на земном пути последних вандальских царей; жизнь Прокопия, который впоследствии сообщит своим современникам и потомкам, включая нас многогрешных, о конце как готской власти над Италией, так и вандальского владычества над Африкой; долгое и преисполненное взлетов и падений земное существование мудрого политика и историка Кассиодора, стоявшего на грани двух миров и послужившего источником для «Гетики» готоалана на восточноримской службе Иордана; и, наконец, путь к славе и могуществу последнего из величайших императоров мира античности — Юстиниана, будущего могильщика как вандальского царства Гейзериха, так и остготского царства Теодориха — с той лишь разницей, что с царством вандалов ему удалось расправиться быстрее, без особого труда, силами всего лишь пятнадцати тысяч «ромейских» воинов, «не знающих, куда пристать» (Прокопий Кесарийский).

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация