В тот момент один лишь я знал, что моими устами говорил мой далёкий предок, мой дед, ненавязчиво легко оттеснивший меня от управления телом. Говорил привычно, говорил так, как его научила долгая и непростая жизнь – максимально доступно, ультимативно и очень убедительно. Лицо Каталеи окрасил суеверный, как у всех католиков, румянец, оттенённый священным трепетом верующей души. Бразильянка почтительно поклонилась, принимая мои условия без возражений и с той лёгкостью, какая бывает только у тех, кто уже умер. Настоящий воин.
– Сражайся так, словно ты уже мёртв…
– …и ты познаешь, что смерти нет, – как и должно рыцарю мальтийского ордена, Каталея продолжила девиз Алых Крестоносцев – официальной силовой организации Ватикана. – Я обязательно расскажу вам эту историю из прошлого, мой господин. В следующий раз, когда вы решите навестить цитадель.
Вернув ей уверенную улыбку, я одёрнул на себе камуфлированный френч и нацепил на голову массивные наушники гарнитуры связи.
– Командор Тарао!
Командир гвардии встревоженно выплыл из задумчивого транса, повёл головой и поморщился. Короткий взгляд, брошенный на наручный прибор связи, полыхающий десятком мерцающих огоньков индикаторов.
– Командор Тарао, это – свои. А то не дай бог, кто-нибудь саданёт по союзникам Огненным Копьём. Те ведь не станут молчать… – насмешливо продолжил я, вспоминая о том, что Клинки получили отдельный приказ обеспечить безопасное прибытие делегации от Российской империи.
– Прошу прощения, мой господин, – с задержкой кивнул он, просматривая текстовые отчёты подчинённых. – Состав вашего сопровождения укомплектован окончательно или в нём отыщется место для десятка тяжёлых пехотинцев?
– Благодарю за заботу. Сосредоточьте все силы на обеспечении ухода за ранеными и максимально скорейшего возвращения бойцов в строй. Все клиники Нагано уже извещены, от вас требуется распределение бойцов по приоритету. Распоряжения для остальных наёмников я передам отдельно. – Отказавшись от подобной охраны, я выигрывал в мобильности настолько, что поспеть за мной могли бы разве что Клинки, но всё следовало правильно обставить. Чёртовы традиции шестнадцатого века. Наследство от предка иногда начинало лезть изо всех щелей, что воплощалось в подобного рода театральных постановках.
Дедушка искренне был уверен, что весь мир подобен огромному театру, и следует лишь научиться самому давать представления.
Так, с командором договорился, наёмники снова при деле…
– Ах да… Мастер Каталея! Вам понадобится моё личное знамя! Заодно попробуете отвлечь внимание. Справитесь?
– Почту за честь, господин… – обворожительно улыбнулась бразильянка.
– Эдогава! – активировав гарнитуру, я переключился на личный канал телохранителей. – Срочно ко мне. Для тебя есть увлекательное задание…
* * *
Перед поступком всегда идёт решение. Принимая его, мы совершаем выбор, соглашаясь с любыми последствиями, коли они приключатся. Зачастую соглашаясь уже постфактум.
Алекс Розенкрейц никак не мог до конца привыкнуть к нравственным заморочкам чужого мира. Дитя мира иного, он был гораздо более привычен к лжи, не был отягощён подавляющим большинством моральных принципов и порой чувствовал себя инопланетянином среди повёрнутой на чести аристократии. В его мире подобное поведение считалось глупостью. Властвовал рационализм.
Уставший, суммарно разменявший четыре десятка лет, Алекс вдрызг напился сразу после окончания спасательной операции, пытаясь понять, какого хрена его друг так сильно на него обиделся. Иначе как обижульками его поведение рыжий объяснить не мог. Хотя честно старался.
– …ты меня понимаешь? – грустно вопросил он у самурая, расположившегося на кожаном диване.
Оный диван уютно примостился в углу малой гостевой гостиной особняка российского посольства в Токио. Сёстры Мияги уже благополучно досматривали первые серии своих снов, с удобством расположившись в распечатанных для них спальнях. А спасители коротали время, изучая внутренности бара и молча дегустируя различные напитки. Даже не чокались, но пили вместе.
– Вот я ему ведь от чистого сердца… С них бы ни волоска бы не упало, зуб даю! Да что там зуб, голову свою поставил бы, не задумываясь. Что вы за народ-то такой? Как он сказал? «…не желает принимать дальнейшего участия в жизни этого человека»? За что, blyat, объясни мне, пожалуйста?! – Алекс пространно жаловался, причём делал это тоном разочарованного в жизни и вусмерть пьяного интеллигента, не позабыв вовремя потрясти руками и возопить, обратив лицо к потолку. Широкая русская душа требовала энтропии окружающего мира, настойчиво нашёптывая и предлагая куда-нибудь пойти и что-нибудь разнести на мелкие части. Желательно сразу в мелкую пыль.
Потому что раненого противника пришлось бы долго и изобретательно пинать. А может, и что похуже…
– Молодой господин Хаттори поступил неожиданно мудро, – внезапно проговорил старый самурай и наставник Кеншина, воздавая должное крепкому и ароматному коньячному букету. – Настоящий друг в такой ситуации точно знает, что ему должно продолжать делать. Если только он уверен, что не причинит тем самым никакого вреда.
– Ты серьёзно? – неверяще хихикнул Алекс и встал, с трудом опираясь на барную стойку. – А где логика?
– Завтра я вас покину. Девушки останутся на полном вашем попечении. Возвратите их к родителю, обеспокоенному пропажей дочерей. Их отец места себе не находит, хотя я с ним уже успел поговорить и обо всём предупредил.
– Всё равно не понимаю… – тряхнув рыжими кудрями, парень покачнулся и решительно потянулся за смартфоном, мирно лежащим на барной стойке. – Надо позвонить отцу. Может, он мне объяснит, в чём тут сложности…
– Это лишнее, господин Соколов. Всё гораздо проще, чем вам кажется. Вы – иностранец, возьмёте спасённых девушек под покровительство и согласно древнему праву сможете вне очереди оформить отъезд девушек к себе на родину. Такой обычай имеется у большинства азиатских государств, Империя восходящего солнца не является исключением. – Самурай пустился в пространные объяснения, и Лёха, пусть и с трудом, но улавливал суть. – Эти девушки – его единственное уязвимое место. Вы увезёте их на правах жениха, а значит, они будут неприкосновенны. Кланы не трогают людей российского императора без весомой на то причины. Пока вы были его другом, эта причина могла бы считаться довольно веской. Друг моего врага, ну, вы сами понимаете… Так вот, завтра, разговаривая с имперскими чиновниками и оформляя бумаги, вы отдельно упомянёте о разрыве всяческих отношений с родом Хаттори и личной ненависти к его главе. Именно так это должно было сработать, но вы почему-то жаловались на судьбу в перерывах между подходами к бутылке, а не рвали и метали от злости, как это сделал бы любой мой соотечественник вашего возраста. Молодой господин поступил неожиданно мудро и не учёл лишь одного: ваших индивидуальных особенностей характера. Проще говоря, он не подумал, что вы способны заливаться алкоголем и ныть, полагая вас человеком действия…
