Он почти решился.
Заглянувший на шум гвардеец клана удивлённо изогнул бровь, застав в комнате мальчишку, ползающего по полу с тряпкой в руках. Удивление клановца было вызвано тем, насколько верным оказалось предсказание человека, недавно вышедшего из помещения.
– У вас всё в порядке, юный господин? – вежливо поинтересовался он, в полной мере соблюдая инструкции от начальства и желая убедиться, насколько полным окажется предсказание рыжеволосого.
Услышав это обращение, Такеши вздрогнул так, словно его ударили. Вздрогнул и неожиданно понял, что оно ему понравилось.
– Да, всё в порядке, – ответил он, только ради того, чтобы не молчать, и сел на колени, рукавом кимоно смахивая со лба капельки пота. – Простите, что побеспокоил. Нервничаю перед первым занятием. А ещё я не знаю, куда идти.
– Если вы хотите успеть на занятие, вам следует поторопиться, юный господин. Наставник Котаро уже проследовал в додзё, – стражник деликатно поклонился, пряча тень улыбки, набежавшую на лицо. Рыжеволосый оказался полностью прав. – Я вызову слуг, они закончат уборку и сопроводят на занятие…
* * *
Мои учителя часто иносказательно называли Путь попыткой плыть против течения реки жизни, подразумевая необходимость постоянного движения и развития. Любая остановка или заминка не означала передышки – они безжалостно отбрасывали назад, пуская прахом усилия предыдущих дней, месяцев, лет…
Догматы Пути воина неумолимы и не знают различий, статичны и не способны подстроиться под определённую ситуацию, однозначны и не имеют двойных толкований.
И поэтому они ошибочны.
Потому что в жизни рано или поздно наступает момент, когда уже нельзя просто идти дальше. Момент, когда следует остановиться и поразмыслить о том, как, зачем и куда идёшь. Поразмыслить о том, что избранный Путь может оказаться… Заблуждением? Ошибкой? Тратой времени? Или тем, что человек ещё не готов принять и понять?
…Льющийся ручьями пот насквозь промочил рубаху из грубого, домотканого полотна – одежда неприятно прилипала к телу, но снимать её и подставляться лучам злого, полуденного солнца стал бы разве что неопытный в таких делах городской житель. В очередной раз поморщившись от неприятных ощущений и поправив соломенную дзингасу, я со всем тщанием продолжил лупить кувалдой по толстому бруску из выдержанной древесины, стараясь как можно сильнее и глубже загнать его в неподатливую сухую землю.
Дерево глухо ударялось о дерево, а моё хриплое тяжёлое дыхание звучало в такт движениям молота – вдох сопровождал его стремительный взлёт, а шумный выдох следовал вместе с не менее стремительным падением, сменяясь громким и гулким стуком. Ровные ряды уже вколоченных в землю свай внушали надежду на скорое окончание работ. Но, с другой стороны, они лишь должны были смениться иными.
– Твоя память хранит в себе многое, внук. В частности – множество слов, смысла которых я ранее не понимал, – иронично проговорил дедушка Хандзо, плавно вышагивая из небольшого вихря, взметнувшегося в воздухе неподалёку от меня.
– Ххха-а-а… Например? Ххха-а-а… – поинтересовался я в перерыве между ударами. – Ты же пришёл с чем-то конкретным или так, порассуждать о высоком?
– Например? Хикикомори. Знаешь такое слово? – ответил дед, не скрывая осуждающих интонаций в голосе и степенно оглаживая свою седую бороду. – Времена меняются. В моё время подобной придурью не страдали, вот и не испытывали нужды в подобном определении.
Слова предка отозвались неприятной, царапающей самолюбие реакцией – ответная фраза захлебнулась в зародыше, а я стиснул зубы и ещё ожесточённее заколотил деревянным молотом по свае, вымещая на ней свой негатив. Череда ударов слилась в один сплошной звук…
– В реальном мире прошло уже трое суток, Лео, – не успокаивался дед. – А здесь… Сколько? Три недели? Месяц? Сколько тебе ещё понадобится времени, чтобы наиграться в строительство и…
Звучно треснув, толстая двуручная рукоятка молота переломилась. Тяжело дыша, я загнанно, исподлобья глянул на духа и, в сердцах отбросив бесполезный кусок дерева в сторону, что есть сил ударил донышком сжатого кулака по измочаленному торцу сваи.
– Хватит нравоучений! Дай мне самому во всём разобраться!!!
Мой полный раздражения и злости выкрик выплеснулся в танцующее вокруг кулака тёмное пламя, и свая брызнула во все стороны дождём из мелких щепок. С трудом прогнав застилающую глаза алую пелену, я на негнущихся ногах выбрался из котлована, вырытого мной под фундамент, и без сил завалился на поросший буйной травой склон холма.
– Они ТАМ с ума сходят. Периодически вокруг тебя собирается толпа людей в белых халатах, и тогда даже мне становится не по себе от тех Сил, что они используют, пытаясь излечить твоё тело, не понимая, что болен дух. Но они лишь поддерживают в нём жизнь, чтобы ты и дальше мог наслаждаться своей игрой, – спокойно продолжил дедушка, усаживаясь на траву рядом со мной. – В чём ты хочешь разобраться, внук? Поделись со мной, вдруг у старого Хандзо получится помочь?
– Раз ты назвал меня хикикомори, буду соответствовать до конца и вообще перестану с тобой разговаривать, – пробурчал я, чувствуя, как потихоньку унимается нервная дрожь.
Внутренний мир практически не отличался от внешнего, идеально повторяя всё желаемое и подчиняясь особенным законам: ощущения тела и эмоции соответствовали реальным, окружающая действительность менялась, подстраиваясь под настроения и чаяния, а всё остальное… От всего остального я хотел отдохнуть, побыть наедине с собой и своими мыслями. Но не ожидал, что столкнусь с безысходностью и нежеланием жить дальше.
Порой мы преподносим себе неприятные сюрпризы.
– Сбежать от всех, жить среди грёз… – задумчиво произнёс дедушка Хандзо и мановением руки нагнал на небеса обширные стада неторопливо ползущих косматых облаков, заслоняющих нас от палящего солнца и дарующих прохладную тень. – …и начать всё заново. В идеальном мире, среди тех, кого создаст твоё воображение, в мире, где всё подчиняется лишь твоим желаниям, в мире, не имеющем ни прошлого, ни будущего. Этого ли ты хочешь?
– Мне нравится, – пробормотал я, пожав плечами и испытывая искреннее недоумение. – Разве тебе никогда не хотелось чего-то подобного?
– Хотелось, – немедленно согласился дух. – В моей жизни были как моменты проявления силы, так и проявления слабости. Я падал и вставал, проигрывал сражения и хоронил близких, терял всё, ради чего стоило жить, и заново обретал смысл.
– Тогда к чему всё это, деда? Зачем вступать в этот замкнутый круг страданий, если знаешь, что неминуемо обречён проходить его вновь и вновь?
Хаттори Хандзо тяжело вздохнул и не произнёс ни слова, надолго погрузившись в свои размышления, так и оставив мои вопросы без ответа. Прождав несколько минут, я усмехнулся и с неохотой встал, чувствуя, как приятно ноют натруженные за полдня мышцы. Ноги сами понесли к озеру за холмом.
Мне ещё недоставало концентрации, чтобы менять внутренний мир одной лишь силой мысли, и многое приходилось делать своими руками, благо на инструменты и материалы воображения почему-то хватало с избытком. Выкопанный моим братом котлован ещё в первые дни добровольного отшельничества обзавёлся выложенными камнем бортиками и пятком уходящих ко дну ступеней. Наполняющие его свежей водой холодные источники отлично успокаивали меня, даруя ощущение чистоты тела и духа. Вытекающий из озера ручей полноводной бирюзовой лентой утекал на запад, неустанно вращая барабаны молитвенной мельницы и наполняя окрестности мелодичным перезвоном бронзовых колокольчиков. Погрузившись в прогретые солнцем, но всё ещё прохладные воды озера, я блаженно прикрыл глаза и расслабился, привычно очищая сознание от мыслей и наслаждаясь пустотой внутри себя.
