Любопытно, что достижение Лидвила ни к чему не привело. Его исследования остались практически незамеченными, а потом он и вовсе их прекратил, когда его коллега ушел из сиднейского роддома. Одним из немногих исследователей, который знал о его работе, был американский кардиолог Альберт Хайман. Он начал интересоваться проблемой реанимации сердца, как только начал учиться в хирургической интернатуре в 1918 году. Хайман, которому на тот момент было 25 лет, как раз дежурил, когда в его бостонскую больницу доставили мужчину средних лет с переломом ноги. Во время осмотра у мужчины остановилось сердце. Реаниматологи вставили ему в грудь длинную иглу, чтобы ввести прямиком в сердце адреналин, — эта методика для запуска остановившегося сердца была введена незадолго до того случая. Сердце снова забилось, однако несколько минут спустя его ритм стал нестабильным, а потом оно и вовсе снова остановилось, причем от дальнейших уколов адреналина уже не было никакого толка. Хайман отчаянно хотел узнать, что произошло в минуты, предшествовавшие смерти его пациента, а в частности — почему сердце забилось, а потом снова остановилось. Следующие пять лет он скрупулезно записывал все, что видел, если вдруг становился свидетелем похожего случая, в надежде заметить что-то, что натолкнет его на эффективный способ лечения.
Адреналин был не единственным веществом, которое вводили в сердце в таких ситуациях: пробовали и многие другие, в том числе кофеин и камфору. Хайман заметил, что выбор препарата никак не влиял на вероятность успешной реанимации, и сделал вывод, что сокращение мышцы вызывал сам укол иглой, а не введенное вещество. Поначалу он решил, что укол иглой без лекарства будет не менее эффективным, но, к сожалению, продлить сердцебиение больше чем на несколько минут это не помогало. Чтобы оно продолжало биться какое-то время, его надо было уколоть несколько раз, а это могло привести к серьезным повреждениям сердечной мышцы. Тогда Хайману пришла идея через иглу подавать в сердце электрический ток. Эффект от электрического импульса был бы таким же, как от иглы, и его можно было бы повторять раз в секунду или даже чаще, пока мышца не восстановится достаточно, чтобы снова начать сокращаться без посторонней помощи.
Вместе со своим братом Генри, инженером-электриком, Хайман сконструировал машину, которую назвал искусственным водителем ритма. Подобно устройству Лидвилла, она задумывалась как временная замена синусового узла пациента на случай выхода из строя собственных механизмов сердечной проводимости. Прибор работал от небольшого генератора, который нужно было каждые шесть минут подзаряжать вручную, от него отходило два электрода, один из которых представлял собой вводимую прямо в сердце иглу. У устройства было несколько режимов работы, и оно могло выдавать от 30 до 120 электрических импульсов в минуту. Его протестировали на собаке по кличке Электра — ее сердце намеренно остановили, а потом снова запустили, и повторили так не менее тринадцати раз. «Собака, которая умирала тринадцать раз», стала местной знаменитостью, а затем ее приютил один из ассистентов Хаймана.
Когда на конференции в 1932 году Хайман рассказал о своей работе, он успел опробовать свой прибор лишь на нескольких пациентах, и потому его работа не вызвала особого энтузиазма среди коллег-медиков. Но при этом СМИ крайне заинтересовались устройством, с помощью которого можно было возвращать мертвых к жизни. К следующему году Хайману удалось реанимировать уже шестьдесят пациентов с остановившимся сердцем, а изумленные читатели узнавали о его достижениях из газетных статей. Сенсацию вызвала история миллионера из Нью-Йорка — у него было заболевание сердца в терминальной стадии. Он вызвал Хаймана к себе в больницу и сказал, что чувствует приближающуюся смерть, однако должен прожить еще немного, чтобы успеть передать некую конфиденциальную информацию своему сыну, направлявшемуся к нему из другого конца страны. Несколько часов спустя его сердце действительно остановилось. В грудную клетку ему воткнули длинную иглу кардиостимулятора и подали на нее электрические импульсы — пятнадцать минут спустя пациент пришел в сознание. Приехал его сын, и они разговаривали, пока машина стимулировала его сердцебиение. Двадцать четыре часа спустя миллионер умер.
Эта история была явно приукрашена журналистами, а некоторые другие репортажи того времени вызывают и того больше сомнений. Например, было заявлено, что трех кубинских солдат, застреленных во время сражения, удалось вернуть к жизни с помощью электрокардиостимулятора. В 1930-х годах, когда остановка сердца считалась смертью, восстановление его деятельности было самым настоящим воскрешением, и многим не терпелось узнать, довелось ли пациентам Хаймана ощутить какие-либо признаки существования загробной жизни. Чтобы ответить на эти вопросы, он поручил священнику опросить «воскресших из мертвых» пациентов, которые сообщили — к всеобщему разочарованию, — что ничего о случившемся не помнили. Тем не менее у многих складывалось ощущение, что в работе Хаймана было что-то аморальное, даже богохульное. Он неоднократно получал гневные письма, в которых его обвиняли во вмешательстве в божьи дела. Изначальное воодушевление по поводу его изобретения переросло в итоге во всеобщее неодобрение и ужас: одной из возможных причин был выход на экраны в 1931 году фильма «Франкенштейн», в котором Борис Карлофф сыграл чудовищное создание, собранное из человеческих трупов и оживленное с помощью электричества. Другим поводом критиковать Хаймана были выходки доктора Роберта Корниша, молодого исследователя, который заявлял, что воскрешал отравленных газом собак с помощью искусственной вентиляции легких, внутривенного введения гепарина и стола, который раскачивался, подобно качелям, чтобы восстановить кровообращение. В 1934 году Корниш написал губернаторам трех американских штатов с просьбой разрешить ему проводить эксперименты по воскрешению над заключенными-смертниками после того, как тех казнят в газовой камере. Его просьба — которая была отклонена — вызвала всеобщее отвращение, и, возможно, именно она настроила общественность против тех, кто утверждал, будто мог возвращать «мертвых» к жизни.
Несмотря на враждебный настрой общественности, Хайман продолжил свою работу, и в 1936 году на смену громоздкому агрегату пришло устройство размером с большой фонарь, которое питалось от аккумуляторной батареи. Но никто не соглашался заниматься производством этого прибора, а один ученый из Германии, тестировавший аппарат, не смог с его помощью воскресить даже кролика. И хотя сам Хайман продолжал использовать свое устройство вплоть до начала 1940-х годов, у него так и не получилось убедить других врачей в его безопасности и эффективности, и о его изобретении забыли.
* * *
Что именно означает «остановка сердца»? В понимании большинства людей речь идет о том, что сердце перестает биться, однако на деле все гораздо сложнее. Про остановку сердца говорят тогда, когда оно перестает перекачивать кровь по организму. Если ничего не предпринять, то пациент умирает, как правило, в считаные минуты. Это не то же самое, что сердечный приступ, когда нарушение кровоснабжения сердца приводит к повреждению участка его мышцы. Сердечные приступы могут приводить к остановке сердца, однако есть множество и других возможных причин, в том числе кровопотеря, передозировка наркотиками, гипотермия или какое-то хроническое сердечно-сосудистое заболевание. Остановка сердца на самом деле не обязательно означает, что сердце совсем без движения. На самом деле это скорее расплывчатый термин, который охватывает несколько возможных ситуаций. Кардиостимулятор был создан для помощи пациентам, у которых была особая разновидность остановки сердца под названием «асистолия», характеризующаяся отсутствием сокращений сердечной мышцы и прекращением электрической активности. Но асистолия — это довольно редкая разновидность остановки сердца, так что в большинстве случаев кардиостимулятор, увы, помочь не сможет. Гораздо чаще мы имеем дело с так называемой фибрилляцией желудочков, при которой мышцу охватывает своеобразный спазм, нарушающий сердечный ритм и не дающий сердцу перекачивать кровь. Чтобы решить эту в буквальном смысле смертельную проблему, нужен был другой, куда более радикальный подход.
