Большинство врачей было уверено, что коронарный тромбоз ведет к неминуемой смерти: если эти сосуды окажутся по какой-то причине закупоренными, то сердечная мышца будет лишена доступа крови, что сразу или почти сразу убьет человека. Однако Херрик обнаружил, что это не всегда так: среди сотен осмотренных им в ходе вскрытия сердец было несколько таких, где коронарные артерии были закупорены за много лет до того, как человек умер. Основываясь на этом, Херрик предположил, что кровь в развитой системе коронарного кровообращения способна найти для себя новый путь, либо сам организм реагирует на закупорку формированием новых кровеносных сосудов. Это также объясняло, почему при вскрытии у пациентов, страдавших при жизни от стенокардии, зачастую не обнаруживалось никаких признаков закупорки коронарных артерий: болезнь могла носить рассеянный характер и распространиться на мелкие сосуды, оставив в покое самые крупные. Когда Херрик в 1912 году рассказал о своей догадке на собрании Ассоциации американских врачей, то его доклад, как позже он сам вспоминал, «не произвел ни малейшего впечатления» — потребовалось еще почти десять лет, прежде чем медицинское сообщество признало его идеи.
Постепенно вырисовывалась четкая связь между болезнью коронарных артерий, стенокардией и сердечными приступами. Коронарные артерии, как оказалось, чрезвычайно подвержены атеросклерозу — процессу образования твердых жировых отложений на внутренней поверхности кровеносных сосудов. По мере роста эти бляшки закупоривали сосуд, нарушая кровоснабжение сердечной мышцы. Когда закупорка становилась значительной, миокард начинал испытывать кислородное голодание — ишемию, — которое и вызывало стенокардию. Бляшки также могли привести к образованию тромба, а тот, в свою очередь, к настолько сильной закупорке сосудов, что обширная часть миокарда отмирала. Это явление и называется инфарктом миокарда, или сердечным приступом — если страдал слишком большой участок сердечной мышцы, то происходила остановка сердца с последующей смертью, а инфаркты поменьше были, к счастью, не такими губительными.
Херрику ничего не оставалось, как рекомендовать пациентам со стенокардией только медикаментозное лечение. Но он все же сделал пророческое замечание, натолкнувшее в итоге на решение проблемы: «Спасение поврежденного миокарда заключается в обеспечении кровотока через близлежащие кровеносные сосуды, чтобы максимально восстановить его функциональную целостность». На достижение этой, казалось бы, скромной цели хирургии понадобилось более пятидесяти лет.
* * *
Так как врачам еще только предстояло прийти к согласию относительно причины стенокардии, первые операции проводились не с целью полного исцеления, а лишь в попытках облегчить неприятные симптомы. В конце девятнадцатого века во Франции некоторое время было популярно мнение, будто многие распространенные заболевания — это следствие каких-то нарушений в нервной системе. В 1899 году физиолог Шарль-Эмиль Франсуа-Франк выдвинул предположение, что стенокардию можно вылечить с помощью симпатэктомии — операции, которая заключалась в рассечении одного из пучков симпатических нервов в позвоночнике. Данная процедура стала распространенным методом лечения широкого спектра заболеваний, в том числе базедовой болезни, эпилепсии, глаукомы и «идиотии» — правда, толку от нее, судя по всему, было мало. Он полагал, что стенокардия является следствием раздражения определенного нерва в основании шеи и его рассечение должно избавить от проблемы.
Никто не пытался проверить эту теорию до 1916 года, пока румын Тома Ионеску не решил попробовать вылечить стенокардию хирургическим путем. Его пациентом стал мужчина тридцати восьми лет, который, помимо своей работы в суде, активно пел в церковном хоре. Последнее, однако, явно не способствовало повышению его морального уровня, поскольку он болел сифилисом, много пил и курил. В больнице Колтеа в Бухаресте ему диагностировали стенокардию, и второго апреля Ионеску провел операцию с использованием местной анестезии, чтобы пациент оставался в сознании. Процедура, которую сам хирург описал как «очень деликатную, но совсем не сложную», заключалась в рассечении крупного нерва в основании шеи. Когда Ионеску подцепил нерв, чтобы отсоединить его от позвоночника, пациент вскрикнул, сказав, что почувствовал «электрические вибрации», пробегающие по пальцам его левой руки. Вскоре он поправился и уже через несколько дней отправился домой.
В суматохе военных лет Ионеску потерял связь с этим своим пациентом, и ему пришлось смириться, что он, возможно, так никогда и не узнает, помогла ли ему операция или нет. Однако, к несказанной радости хирурга, четыре года спустя мужчина объявился, чтобы поблагодарить врача за избавление от неприятных симптомов. Он сообщил, что больше не испытывал болей и вернулся на работу. Причем отказываться от своих вредных привычек он тоже не стал: «Я даже не разорвал дружеские отношения с Дионисом, — признался он Ионеску, — в моей работе без этого никуда».
Рассечение нерва — симпатэктомию — впоследствии стали делать в нескольких больницах в Америке и Европе, а два хирурга из Сан-Франциско, Уолтер Коффи и Филип Браун, рассказывали о своих «выдающихся успехах» в лечении стенокардии с помощью этой несложной процедуры. Сейчас, однако, большинство специалистов сходится во мнении, что врачи лечили лишь симптомы, а не причину болезни: пациент чувствовал себя гораздо лучше после рассечения нерва, так как болевые сигналы попросту не доходили до мозга, однако лечению основного заболевания это никак не способствовало
[23]. Исследователи стали заниматься поиском более эффективной операции.
В 1930-х годах не менее успешные результаты давала другая операция, которая, как и симпатэктомия, тоже никак не затрагивала коронарные артерии. Она состояла лишь в вырезании расположенной в основании шеи щитовидной железы, которая, помимо прочего, управляет скоростью обмена веществ в организме. Хирурги обратили внимание, что у пациентов-сердечников с повышенной активностью щитовидной железы после ее удаления зачастую происходило улучшение связанных с сердцем симптомов. Удаление щитовидной железы приводило к замедлению обмена веществ, что, в свою очередь, снижало потребность сердечной мышцы в кислороде. Это натолкнуло Эллиота Катлера, пионера хирургии митрального клапана, на мысль о том, что данная методика может помочь и пациентам с больным сердцем, у которых при этом не было проблем с щитовидной железой.
Первая пробная операция прошла в июне 1932 года в больнице Питера Бента Бригхэма в Бостоне. Проводил ее коллега Катлера Джон Хоманс — он удалил значительную часть щитовидной железы маляру пятидесяти трех лет, который страдал от прогрессирующей стенокардии. Когда несколько недель спустя его выписали из больницы, он по-прежнему иногда испытывал приступы стенокардии, но они стали более редкими. Эти и другие обнадеживающие факты подтолкнули Катлера попробовать более радикальную процедуру — полную тиреоидэктомию, подразумевающую удаление щитовидной железы целиком. Эта процедура в большинстве случаев давала хороший результат, и ряд хирургов взяли ее на вооружение в качестве предпочтительного способа лечения пациентов с тяжелой стенокардией. Вместе с тем они отдавали себе отчет, что уходят от главной проблемы — нарушения кровоснабжения сердечной мышцы. Пока Катлер вместе с коллегами активно оперировал в Бостоне, удаляя щитовидные железы, Клод Бек в своей лаборатории в Кливленде разрабатывал способ прямого воздействия на основную проблему.
