Оставив хирургию, Барнард помог открыть отделение трансплантации в Оклахоме, однако то, что он делал в свободное время, мало шло на пользу его репутации. Он разрешил назвать своим именем «омолаживающую терапию» на дорогом оздоровительном курорте и получал огромные суммы денег за рекламу крема для лица, делая крайне сомнительные с научной точки зрения заявления, которые большинство врачей приводили в возмущение. Когда он умер во время отпуска на Кипре в 2001 году, напечатали объемный некролог, в котором чуть ли не половина текста была посвящена многочисленным сексуальным похождениям «короля женских сердец» и только потом упоминалось о его достижениях в хирургии. Никогда личная жизнь хирурга не разбиралась публично по косточкам, а его наследие не подвергалось столь бурным спорам.
Имел ли Барнард право проводить ту первую пересадку сердца? Даже среди хирургов по этому поводу до сих пор нет единого мнения. Некоторым из тех, с кем мне довелось поговорить, считали, что он позволил личным амбициям взять верх над клинической картиной, а также не отдал должное Шамвэю за те годы исследований, что сделали его успех возможным. Другие указывали на то, что затея с трансплантацией органов была сродни прыжку в неизвестность и что эксперименты на животных, как бы много их ни было проведено, не могли дать ясной картины, как именно отреагирует человеческий организм на получение нового сердца. Возможно, в 1967 году Барнард и не был лучшим хирургом, наиболее готовым к пересадке сердца человеку, однако он стал первым, у кого хватило на это духу. И тогда остальные последовали за ним.
Столько внимания уделялось Кристиану Барнарду и его операции на протяжении полувека после ее проведения, что один весьма интересный факт многие упустили из виду. В начале 1960-х годов большинство людей сомневалось, что трансплантация действительно была решением проблемы для людей, у которых отказывало сердце. Они возлагали надежды на альтернативный вариант, который обещал быть дешевле, проще и не вызывал бы никаких этических вопросов. Миллионы долларов были потрачены на разработку надежного искусственного сердца, устройства, которое могло бы навсегда заменить неисправный орган. В эпоху, когда две части планеты соревновались, кто первый отправит человека на Луну, разработка простейшего гидравлического насоса для человеческого тела казалась весьма достижимой технологической задачей. Вместе с тем эта волнующая затея вскоре обернулась одним из самых ожесточенных случаев вражды в истории медицины.
9. Механическое сердце и СМИ
Солт-Лейк-Сити, 2 декабря 1982 года
В 1882 году скучающий молодой врач в колониальной Индии проводил долгие часы в перерывах между консультациями за написанием страшного рассказа про искусственное сердце. Рональд Росс страстно хотел стать поэтом, однако его отец настоял на том, чтобы он занялся изучением медицины. Это было правильное решение, так как Росс стал ведущим мировым специалистом по тропическим болезням, впоследствии получивший Нобелевскую премию за сделанное им открытие, что переносчиками малярии являются комары. «Вивисекция вивисектора» — вот тот леденящий душу рассказ про физиолога, который пытался вернуть к жизни мертвеца. Ученый создал механическое сердце — насос, наполненный ослиной кровью, — и с помощью него успешно воскрешал трупы. В истинных традициях готики события достигают мрачной кульминации, когда снаружи полуразрушенной лаборатории начинается гроза: незадачливый ученый и его коллега понимают, что если насос остановится, то это убьет их подопытного, которым, по жестокой иронии судьбы, оказывается брат физиолога. После нескольких часов усиленного перекачивания крови они окончательно измотались и были вынуждены оставить это безнадежное дело, и воскрешенный было человек умер во второй раз.
История Росса, может, и не имеет большой литературной ценности, однако демонстрирует удивительную фантазию автора. Будучи физиологом, он понимал, насколько сложно создать прибор, способный заменить собой человеческое сердце. Придуманное им устройство предвосхитило работу исследователей, работающих над этим вопросом десятилетия спустя. В его рассказе описывается «насос сдвоенного типа»: устройство с пневматическим приводом, напоминавшее два соединенных вместе велосипедных насоса, каждый из которых работал под своим давлением, подражая правому и левому желудочкам сердца, а также был оснащен клапанами, пропускающими кровь лишь в одном направлении. Любопытно, что ровно сто лет спустя — в декабре 1982 года — поразительно схожий по принципу работы прибор, состоящий из двух насосов с пневматическим приводом, был имплантирован в грудную полость бывшему дантисту из Юты. Это был первый в истории случай, когда человек получил искусственное сердце на бессрочный период. Идея Росса была реализована в ходе ставшей исторической операции, которая, однако, вызвала немало споров: мало кто посчитал это успехом, а из-за неустанного внимания прессы неприятная мелодрама разыгрывалась перед многомиллионной аудиторией.
Проект по разработке искусственного сердца был начат с большим оптимизмом — в распоряжении величайших ученых умов были передовые технологии и щедрое финансирование. Правительственный доклад в 1968 году предвещал, что через двадцать лет производство искусственных сердец станет второй по масштабам отраслью промышленности в США, и ежегодно их будут получать тысячи пациентов. Вскоре стало ясно, что этот прогноз был крайне далек от истины и что создание такого устройства было связано с гораздо большими трудностями, чем кто-то мог себе вообразить. Столь многообещающий проект в результате превратился в недоразумение, был очернен обвинениями во врачебной халатности, промышленном шпионаже и воровстве. Лишь в 1990-х годах «полностью искусственное сердце» получило широкое распространение, и, несмотря на несколько весьма успешных случаев его применения, было выпущено в общей сложности всего менее двух тысяч экземпляров.
Искусственное сердце изначально задумывалось не для лечения, а в качестве вспомогательного инструмента для исследований. В девятнадцатом веке многие физиологи использовали перфузионные насосы — очень простые приборы, с помощью которых они изучали функции определенных тканей. В 1928 году два исследователя из Лондона, Генри Халлет Дейл и Эдгар Шустер, разработали более амбициозный аппарат, способный «полностью обеспечивать кровообращение в организме животного, лишенного сердца». Это устройство состояло из двух насосных камер, одна из которых находилась под большим давлением для обеспечения большого круга кровообращения, в то время как другая под более низким давлением направляла кровь в легкие. Хотя по факту это и была первая в истории попытка скопировать работу настоящего сердца, устройство это предназначалось лишь для проведения исследований на трупах животных, но никак не для поддержания жизни и вызвало интерес лишь в узком кругу специалистов.
Перфузионный насос, представленный в 1935 году двумя исследователями из Нью-Йорка, был более простым устройством, однако это не помешало ему наделать шума в СМИ. Заголовки передовиц чествовали изобретение «роботизированного сердца», а многочисленные статьи давали довольно сомнительные, если не сказать абсурдные обещания по поводу возможного применения этого сердца на людях. Подпитывал интерес прессы и тот факт, что изобретателем этого насоса был Чарльз Линдберг, прославившийся тем, что стал первым человеком, совершившим в одиночку беспосадочный перелет через Атлантический океан. После похищения и убийства его младшего сына в 1932 году Линдберг стал вести практически затворническую жизнь, и то, что он внезапно снова привлек внимание общественности, стало настоящей сенсацией. Как оказалось, последние несколько лет он занимался биологическими исследованиями в Медицинском центре Рокфеллера, помогая в проведении экспериментов Алексису Каррелю. Линдберг впервые обратился к Каррелю после смерти своей невестки от ревматической болезни сердца. После этого случая он стал размышлять над созданием машины, которая могла бы временно брать на себя кровообращение организма, позволяя тем самым прооперировать сердце. Он представлял себе нечто наподобие аппарата искусственного кровообращения, работу над созданием которого начал несколько лет спустя Джон Гиббон. Каррель, однако, предложил бросить свои силы в несколько другом направлении. Ему нужен был насос, который обеспечивал бы перфузию органов кровью за пределами тела, чтобы их можно было изучать в лабораторных условиях.
