— Куда вам, мистер? — спросил он.
Я прикинул возможную стоимость, подумал о проведённом на жаре дне, хлопающей по ноге сумке, и сделал выбор в пользу поездки.
— Сначала на почту, затем Шератон Нью-Дели.
— О’Кей, — рикша мотнул головой в сторону своего кресла, приглашая садиться. — желаете побыстрее или показать вам город?
— Сколько стоит ваша экскурсия?
— Всего пять экю, сэр.
— Тогда поехали.
Я отправил телеграмму Жанне, в которой сообщил, что прибыл в Нью-Дели, а потом моторикша долго и с видимым удовольствием катал меня по улицам.
Город был действительно красив, а рассказ молодого человека интересен, поэтому, когда мы прибыли в гостиницу, мне было даже жаль, что экскурсия кончилась так быстро. Я поднялся в свой номер, вывалил на нетронутую постель вещи из сумки и отправился в душ, смывать угольную пыль. Вот, казалось бы, и не трогал ничего, старался не пачкаться, а на зубах вкус угля, и стоит провести рукой по лицу, остаётся чёрная размытая полоса.
В номер к Бобру и Энн я попал в двадцать четвёртом часу. Вся компания была в сборе, что-то оживлённо обсуждая. На столе стояла открытая бутылка Джемесона, в руке Мик держал стакан. Остальные чинно пили кофе.
— О, Струна, ты вовремя. Мик нашёл транспорт.
Я вопросительно вздёрнул подбородок.
— Короче, Сухов, — в своей безапелляционной манере сказал ирландец, — есть сухогруз, называется Белуха. Я знаю капитана, поговорил с ним сегодня. В общем, эта скорлупа завтра повезёт уголь в Порото-Франко и может прихватить нас троих.
Я достал листок с записями, которые делал в порту и зачитал:
— Белуха. Капитан Васкес. Испанец? — и вопросительно посмотрел на Мика.
— Нет, — тот махнул рукой. — Мексиканец. Но тебе разве не по барабану? Главное, эта калоша шлёпает туда, куда нам надо.
Я обвёл всех внимательным взглядом. Похоже было, что вопрос решился ещё до моего прихода.
— Во сколько?
— В полдень.
— Это пятнадцать?
Бобёр и Мик дружно кивнули. Я ответил тем же, встал и напомнил другу:
— Бобёр, у тебя КОРД пустой. Тут есть очень интересный магазинчик…
— Это «New-Delhi guns and ammo»?
— Ну да…
— Я там уже был. Кстати, купил тебе подарок. Сотню Лапуа для твоей новой игрушки.
Новая Земля. Британская Индия. Нью-Дели. 25 год 2 месяц 23 число. 14:30
Капитан был типичным мексиканцем. Единственное, чего не хватало для полноты образа — это шляпы-сомбреро. А в остальном было всё. И классические свисающие белорусские усы, и впалые небритые щёки, и короткие кривые ноги. Говорил синьор Васкес по-английски так, что с непривычки понять его было сложно. Он прибавлял в начале слова обязательное «э» перед «с», тянул последние гласные в словах, вместо «ш» говорил что-то, больше похожее на «ч», звук «р» в его словах был настолько раскатистым и выраженным, что казалось, он произносит их штук пять подряд.
— Так, парррниии, сзанимайте две каюты эсправа, а ты, мучачо, — он бесцеремонно положил руку на плечо Энн, и развернул её. — вон тудаа, эслева.
Поначалу слушать капитана было смешно, но уже через полчаса его неумолчной болтовни, мы все привыкли и не замечали акцента. Я занял маленькую, чуть меньше купе в железнодорожном вагоне, каюту, уложил вещи, и собирался выйти на палубу, как в дверь постучали.
–Да, — ответил я.
Внутрь с трудом протиснулся огромного роста, бритый под ноль мужчина, с распирающим тельняшку животом, и длинным никелированным свистком не цепочке. Когда он вошёл, сложилось ощущение, что в каюте не осталось места даже для воздуха.
— Я Гордон Страйкер, — густым басом сказал он. — Первый и единственный помощник капитана, а по совместительству боцман этой посудины. Хочу рассказать вам о некоторых правилах.
— Слушаю вас, — ответил я с готовностью
— Во-первых. На Белухе запрещено ношение оружия. Всё, что может стрелять, должно лежать в опечатанной оружейной сумке, если это не так, положите его туда прямо сейчас и я поставлю пломбу.
Он вынул из кармана блестящий пломбир и выразительно им пощёлкал. Я указал рукой на оружейную сумку. Боцман глянул, убедился, что всё в порядке, и удовлетворённо кивнул.
— Дальше, — сказал он. — Пассажирам доступны для посещения собственные каюты, понятное дело, гальюн, общая кают-компания, она же столовая, и палуба. Вход на капитанский мостик возможен только по приглашению. В машинное отделение и на камбуз вообще нечего соваться.
Я внимал, не говоря ни слова. Гордон несколько секунд помолчал и закончил:
— И последнее. Если будете пьянствовать, делайте это в своей каюте, запершись на замок. Нечего шляться под градусом по кораблю и мешать экипажу доставить вас до места. Это понятно?
— Так точно.
— Тогда экипаж в моём лице желает вам приятного путешествия. Ужин ожидается в двадцать три ноль-ноль.
Он вышел и дышать стало ощутимо легче. Я выскочил из каюты следом, поднялся на палубу, и тут же услышал усиливающийся гул судовой машины. Берег медленно поплыл в сторону, корабль слегка закачало. Я всё-таки покинул Нью-Дели. На удаляющемся пирсе стоял Бобёр и махал мне рукой.
— Серёжа! — сзади вынырнула Энн, отпихнула меня в сторону и запрыгала на носочках, отчаянно размахивая руками над головой.
Я смотрел на их прощание и на душе становилось тепло. В голове сама собой зазвучала песня мамбы и сразу же пришло тёплое чувство. Девушка действительно влюбилась в капитана Боброва.
Глава 7
Новая Земля. Открытое море. 25 год 2 месяц 26 число. 24:55
Я стоял, облокотившись на фальшборт, теперь я знал, как это называется, и, закрыв глаза, слушал море. Было красиво и немного тревожно. Наверху горели огромные, яркие как огни большого города, звёзды. Время от времени я открывал глаза и с удовольствием смотрел на них. Люблю звёзды. Там, на старой Земле, лёжа ночью на точке, я нет-нет, да поднимал голову к небу, любуясь его блестящим куполом. Он везде разный. И в Африканской пустыне, и в Карпатах, и на Кавказе. Но повсюду звёзды прекрасны. Потому, наверное, я и не прижился в городе, убравшись подальше от цивилизации на Алтай. А оттуда, к счастью, в этот, почти не тронутый человеком, мир, где даже в городах пока ещё сиял полог ночного неба.
Налюбовавшись на блеск незнакомых созвездий, снова закрывал глаза, обращая внутренний взор в море. Я плыл на корабле впервые в жизни и мне было очень интересно. Вначале я опасался морской болезни, однако, когда она не началась ни в первый, ни во второй день, успокоился и теперь с интересом слушал вибрации морской стихии.
Глубина пестрила множеством перекрещивающихся, сливающихся и отражённых вибраций. Даже сама вода несла в себе какую-то информацию, не говоря о живых существах, что её населяли. В водной пучине я чувствовал морских змеев, длиной с пассажирский состав, которым наше утлое судёнышко оказалось бы на один зубок. Просвечивающих насквозь медуз, размером с футбольное поле… Это было страшно и прекрасно одновременно.
