Потом пристально посмотрел на меня, вспоминая, и широко улыбнулся.
— Так ты и есть тот самый придурок, которого нужно было доставить в Зион? Ты Гена Сухов?
— Да, а ты кто? И где Анна?
— Какая Анна? А! Ты, наверно имеешь ввиду Мирдзу Систене? Рижскую проститутку, которую я попросил сопроводить в нужное мне место одного озабоченного идиота?
Внутри меня всё горело. Я готов был прямо здесь размазать по мостовой этого наглеца. А он тем временем продолжал.
— Так я могу устроить вам встречу. Только теперь тебе это обойдётся в двести экю в час, потому что Мирдзу очень ценят в борделе. Но ты скажи, что пришёл от Фрэнка Спайдера, и, может, тебе дадут скидку…
Это имя всё решило. Если до того, как он представился, я бы мог просто встать и уйти, то теперь нет. Я слишком хорошо относился к Анжелике Окочукво.
Без малейшего усилия я скользнул в транс, максимально ускорил восприятие, и врезал прямым в нос застывшему на полуслове сутенёру. Раздался хруст, и лицо его стало напоминать пекинеса. Глаза тут же закатились. Я как можно быстрее и незаметнее откинул голову мертвеца на спинку стула, нахлобучил шляпу поглубже, и, стараясь слиться с окружающей обстановкой, точно так же, как я это делал в лесу, незаметно ушёл в сторону магазина.
Новая Земля. Дагомея. Лумумба. 25 год 3 месяц 07 число. 09:25
В Лумумбу мы прилетели в пять утра и ещё пару часов кружили над городом, но так и не обнаружили ни одного эфиропотока. Доктор Семёнов уже хотел лететь дальше, в кратер, но мне очень надо было переговорить с Бобром, поэтому пришлось действовать как в порту — я оставил Андрея Александровича висеть в эфиролёте над каким-то пустырём, а сам спустился по штормтрапу на землю, и пошёл в Фиссу.
— Струна! — Бобёр мне всерьёз обрадовался. — Ты куда пропал, гад такой? Его, понимаешь, все ищут, а он в Лумумбе. Ты где был?
— В Зионе.
Надо было видеть мгновенно замершее в изумлении лицо капитана Боброва. По-моему, он мне не поверил.
— Серёга, тут пароход один должен прийти, называется Белуха. Шкипером там Гордон Страйкер, вот такой мужик, — я показал большой палец. — Он привезёт мои вещи и автомобиль. Ты прими, пожалуйста, а я потом заеду, заберу.
Бобров открыл рот, прокашлялся, затем облизал губы, но ничего так и не сказал.
— И это, Бобёр, передай наверх, Торгового дома Бандервильдов больше нет, пусть готовятся, там сейчас передел собственности начнётся.
— Как нет? А Бандервильд куда делся?
— Выбыл. Застрелил я его.
Если бы Бобёр не сидел на стуле, точно бы упал. Я налил ему стакан воды из кулера, он в два глотка выпил, отдышался и приказал:
— Рассказывай.
— Ты диктофончик-то включи…
— Не учи учёного. Я, блин, его скоро сразу при твоём появлении буду включать. Ну? Что произошло?
Я рассказал всё. И как украли эфиролёт вместе с Семёновым, и как меня заманили в Зион, и про перестрелку с Бандервильдом. Под конец достал из барсетки листок бумаги с фамилиями и протянул Боброву.
— Вот. Здесь если не вся шпионская сеть, то очень многие.
— Ты где это взял?
— В Порто-Франко у курьера. Ты листочек прибери. Думаю, даже если я ошибаюсь, этих людей проверить надо.
— А чего прямо там Ясеню не отдал? Такой документ пёр через полмира. А если бы что случилось?
— Сюда глянь. Что написано?
— Роман Листьев. Порто-Франко. Что? И он тоже?
— Не знаю. Но рисковать не хочу.
— Проверим. А ты на чём приехал?
— На эфиролёте. С Семёновым.
— Так Семёнов здесь? А что же ты его не привёл? К нему столько вопросов!
— Выдыхай, Бобёр. Он не может. Он в эфиролёте сидит. У вас тут приземлиться негде.
— А ты как? Прыгал что ли? Хотя, с тебя станется.
— Я по верёвочке. И обратно так же. И чем скорее, тем лучше. Меня дома ждут.
— Ну-ну… Был я у тебя в гостях. Роскошно устроился, буржуй.
— Не буржуй, а алмазодобытчик, — я назидательно поднял указательный палец. — Ладно, пока.
— Приедешь — радируй.
— Как?
— А вот так, — Бобёр только что язык не показал. — Чаще дома надо бывать. У вас там теперь и радиостанция есть.
— Ни фига себе, задумчиво сказал я и вышел на улицу.
Эпилог
Новая Земля. Кратер Сухова. 25 год 3 месяц 06 число. 23:30
Первое, что я увидел, выйдя из эфиролёта, был массивный деревянный крест. На нём висела фотография Жанны, распечатанная на листе бумаги и упакованная в файл. На горизонтальной перекладине было вырезано: «Zhanna Karpovitz». В полном недоумении я медленно побрёл в сторону дома. Если это чья-то шутка, думал я, то просто отшибу башку этому придурку, и скажу, что такого юмора не понимаю.
Домов почему-то было три, и я даже сначала решил, что мы с Семёновым залетели не туда. Но тут дверь одного из них открылась, и мне на встречу выбежала… нет, это была не Жанна, как я ждал. Ко мне бежала Анжелика Окочукво, урождённая Бельфор. Она упала мне на грудь и заплакала.
— Анжи, — я не знал, что сказать. — Не плачь, Анжи. Я встретил твоего Спайдера. Он больше никому не причинит вреда.
Она подняла на меня глаза полные слёз, и только тогда я всё понял. До меня дошло, что крест на берегу — не шутка.
К нам огромными шагами приблизился Джозеф Окочукво и положил мне на плечо тяжёлую руку.
— Она… — он долго подбирал слова, сглотнул, и продолжил. — Она нас всех спасла, Гена. Вы, русские, все герои. И мужчины, и женщины.
И тогда я закричал.
Внутри меня родилось неудержимое бешенство. Я ревел как животное, без слов, выпуская всё это из себя. На секунду мне стало страшно, что отпущенный из меня на свободу зверь разгромит всё и всех, и я побежал. Помчался изо всех сил вдоль каньона, прочь из кратера, чтобы там, где никого нет выпустить всю злобу и ярость.
Остановился среди деревьев. Крик рвался не смолкая. Кажется, я вошёл в транс, зачерпывал из воздуха руками сам не знаю, что, и кидал это что-то в окружающие деревья, камни, в небо. И кричал, прокачивая через себя мегаватты энергии.
Очнулся я на нашей кровати. Той самой, трёхспальной, которую Жанна заказала в Лимпо, а я потом полдня с матюками собирал. В голове крутилась только одна мысль. Если бы я тогда, в Порто-Франко, не дал слабину, интересно, Жанна осталась бы жива? Почему-то эти события казались мне взаимосвязанными.
Я встал, и, шатаясь, прошёл на кухню. На столе стоял заботливо приготовленный кем-то завтрак — яичница, тосты, и кофе. Я поел, и почувствовал себя лучше. Вышел на берег, присел на камень перед крестом, и долго сидел, глядя в никуда. Голова была пуста, как полковой барабан.
