Подошёл неизвестный мне пожилой мужчина с белыми треугольными бакенбардами, долго прокашливался, и, наконец, решился.
— Мистер Сухов…
— Моя фамилия Стрин, — я достал АйДи и помахал у него перед носом.
— Простите. Я думал, вы — Геннадий Сухов.
Чего я на него взъелся, пронеслось в голове. Мужик ни в чём не виноват.
— Извините. Сухов — это тоже я.
— Так как к вам обращаться? — с сомнением посмотрел на меня собеседник.
— Сухов — вполне приемлемо. Что вы хотели сказать?
— Меня зовут Ланселот Макаллен. Я маркшейдер.
— И что вы здесь делаете?
— О, мистер Сухов, это длинная история. Но кончилась она хорошо, — он бросил взгляд на крест, и закашлялся. — То есть, я не то хотел сказать. Не хорошо, конечно, не хорошо…
— Давайте ближе к делу, мистер Макаллен, — во мне снова закипала злость.
— Да. Полковник Окочукво, да и все остальные, предположили, что теперь вы не захотите здесь остаться. А прииск кто-то должен разрабатывать.
— Вам тоже нужна моя шахта? Один, вон, из штанов выпрыгивал, чтобы её отобрать. И что? Лежит сейчас с пулей в затылке.
— Нет, мистер Сухов. Никаких захватов. Я просто хотел…
— Где у вас радио?
— Там, — он недоуменно показал на вагончик, над которым торчала загогулина направленной антенны.
Я поднялся и решительным шагом зашагал в сторону городка. Макаллен семенил следом. Возле вагончика я с удивлением увидел бойца Русской армии. Он отдал мне честь, и представился.
— Сержант Серых.
— Сержант, с кем я могу отсюда связаться?
— А вам с кем надо? — совершенно не по уставу ответил он.
Я решил не обращать внимания. Не на плацу.
— В Лумумбу могу радировать?
— Капитан Бобров на третьем канале. Но там через ретранслятор, разговор с задержкой до двадцати секунд.
— Спасибо сержант.
Бобров ответил мгновенно, будто ждал.
— Бобёр, — без приветствия сказал я. — Это Струна. Сообщи наверх, что я хочу передать шахту в кратере Сухова в распоряжение Русской Республики.
Сначала я думал, что это задержка такая долгая, но, когда в динамике раздались глубокие вздохи, понял, что Серёга просто не может подобрать слова.
— Струна, прости. Я не смог тебе сказать. Не нашёл смелости.
— Ладно. Ты про шахту понял?
— Я-то понял. Ты уверен?
— Абсолютно. Конец связи.
Я повернулся к молчаливо стоящему за плечом Макаллену, и сообразил, что тот ничего не разобрал. Говорили-то мы по-русски. Поэтому просто указал на стоящего в дверях Серых и пояснил.
— Вот, с ними теперь договаривайтесь. Я передаю шахту в распоряжение Русской Республики.
И вышел мимо застывшего маркшейдера.
На улице меня поджидал доктор Семёнов. Что же они все на меня накинулись, зло подумал я, но всё-таки повернулся к Андрею Александровичу, и вопросительно поднял подбородок.
— Идём, — коротко скомандовал он и зашагал в сторону каньона. Я молча поплёлся следом.
Не говоря ни слова, мы прошли вдоль реки, и оказались в странном месте. Часть деревьев была повалена, часть расколота, а на немногих целых не осталось ни одного листика. Прямо передо мной валялся булыжник, весом не меньше центнера, расколотый пополам.
Доктор дал мне время всё осмотреть, потом достал из кармана какой-то прибор, и сделал пять шагов вперёд. Устройство истошно заверещало.
— Как ты это сделал? — спросил Семёнов.
— Что? — не понял я.
— Здесь никогда не было эфиропотока. После твоей истерики, согласен, вполне обоснованной, весь лес на пятьдесят метров мёртв, а из земли бьёт мощный фонтан эфира. Ты понимаешь?
Я помотал головой.
— Гена, — доктор подскочил ко мне и потряс меня за плечи. — Мы же теперь можем в нужном нам месте посадочную площадку сделать! Даже если это временно, сели, взлетели, а там пусть пропадает. Надо будет — ещё сделаем.
— Андрей Александрович, — раздельно сказал я. — Надеюсь, вы помните, при каких обстоятельствах появился этот поток?
— Да, Гена, да. Но не думай, никто не собирается вторично подвергать тебя подобным переживаниям. Мы всё тщательно исследуем, и научимся вызывать подобный эффект без душевных потрясений. Я предлагаю тебе лететь со мной.
Это у меня горе, а у остальных жизнь продолжается, печально подумал я.
— Гена! — с воодушевлением воскликнул Семёнов. — Вы поймите, что сейчас никак нельзя зацикливаться на вашем горе. Иначе всё может кончится не просто депрессией, а даже паранойей. Вам следует найти себе серьёзное, важное занятие. Такое, которое будет занимать все ваши мысли и всё время. И я предлагаю вам именно то, что нужно. Решайтесь.
Я представил себя, сидящем на камне возле креста, заросшего, грязного и голодного. Будто мне в жизни ничего уже не надо, кроме собственной печали. Картина получилась страшная. Тогда я махнул рукой, и сказал:
— Поехали.
Волгоград 2017.
