Джек чувствовал, что после этой ночи у него начнется иная жизнь.
Проходит боль одиночества, вызванная смертью Линды. Ему повезло: он встретил Ребекку. Немногим мужчинам суждено дважды в жизни встретить прекрасных женщин и дважды получить шанс на счастье. Ему очень повезло. Он благодарен судьбе за эту перспективу заманчивого будущего. Несмотря на день, полный крови и трупов, Джек чувствовал, как его переполняет радость бытия. Ничего плохого не случится. Теперь ничего плохого просто не могло произойти!
10
— Убейте их, убейте их, — повторял Лавелль. Его голос уходил все дальше в глубь ямы. Далекое, чуть различимое, аморфное, оно вдруг ожило, как бы приближаясь к поверхности, запульсировало, запузырилось.
Из лавообразной массы, которая могла быть от Лавелля на расстоянии вытянутой руки, а могла — и на расстоянии многих миль, вдруг начало что-то возникать.
Что-то чудовищное.
11
— Когда убили твою мать, тебе было всего...
— Семь лет. Исполнилось семь за месяц до маминой смерти.
— Кто же тебя воспитывал?
— Я жила с дедушкой и бабушкой, родителями матери.
— И как тебе жилось?
— Они любили меня, так что сначала все было хорошо.
— Только сначала?
— Вскоре дедушка умер.
— Еще одна смерть.
— Да, смертей вокруг меня хватало.
— И как это произошло?
— Раковая опухоль. Я уже видела мгновенную смерть, после узнала, что такое смерть медленная.
— И долго это длилось?
— Два года с момента диагноза. Он таял на глазах, потерял тридцать килограммов, остался без волос после сеансов облучения. В последние два месяца это уже не был тот дедушка, которого я знала. На него трудно было смотреть.
— Сколько же тебе было, когда он умер?
— Одиннадцать с половиной.
— И потом осталась только бабушка?
— Да, но ненадолго. Она умерла, когда мне было пятнадцать лет. Сердце.
И я попала под опеку окружного суда. Следующие три года, до восемнадцати, я провела с приемными родителями. Пришлось сменить четыре такие семьи. Я никогда не сближалась с ними, просто не позволяла себе этого. Все время просила о переводе в другое место, потому что уже тогда понимала, что любовь и привязанность осложняют жизнь людей. Любить кого-нибудь — это даже опасно, это западня. Соломинка в твоих руках, которую кто-то вдруг переламывает в тот момент, когда ты решишь, что все будет хорошо. Мы все такие хрупкие. А жизнь абсолютно непредсказуема.
— Но это не причина оставаться на всю жизнь одинокой. Наоборот, нужно искать людей, которых мы полюбим, с которыми разделим все радости и испытания, которым сможем открыть свое сердце. Людей, на которых можно положиться и которых самим нужно поддержать. Заботиться о друзьях и семье, знать, что и они заботятся о нас, любить, быть любимыми — вот смысл нашей жизни, опора в трудную минуту, причем смысл, нас возвышающий, поднимающий нас над тривиальной борьбой за существование, за выживание. Именно любовь способна отодвинуть от нас мысли о тьме, ожидающей каждого в конце жизни.
Закончив эту фразу, Джек чуть не задохнулся: он сам ошарашен был и тем, как это сказал, и тем, что так думал.
Ребекка погладила его по груди, потом крепко к нему прижалась.
— Ты прав. Я душой чувствую, как ты прав.
— Рад это слышать.
— Какая-то часть души не разрешает мне любить или быть любимой, опасаясь, что я снова потеряю все, чем дорожу. Она нашептывает, что одиночество лучше, чем потери и боль.
Джек обнял ее.
— Понимаешь, подаренная кому-то или полученная от другого любовь не исчезает даже после того, как дорогие нам люди уходят в небытие. Любовь вечна. Горы разрушаются, моря иссыхают, пустыни уступают место новым морям.
Время разрушает все, что создается человеком. Великие идеи вдруг становятся ошибочными и тоже рушатся, как замки или храмы. Но любовь — это сила, энергия, мощь. Рискуя уподобиться проповеднику, я скажу, что любовь подобна лучу света, пронзающему Вселенную и уходящему в бесконечность. Подобно этому лучу, любовь никогда не исчезает. Она такая же могучая сила, как молекулярная энергия или сила гравитации. Без молекулярных связей, без силы тяжести, без любви повсюду воцарится хаос. Мы существуем для того, чтобы любить и быть любимыми, потому что любовь, по крайней мере, в моем понимании, единственная сила, привносящая смысл и свет в наше существование.
Это должно быть так. И, если это не так, то ради чего мы живем? И, если это не так — да спасет нас Бог!
Несколько минут они лежали молча.
Джек устал от потока слов и чувств, исходивших от него как бы помимо его воли.
Он чувствовал, что Ребекка должна остаться с ним навсегда. Мысль о том, что этого может и не быть, была для него странной и непонятной.
Но ей он больше ничего не сказал. Теперь решение было за ней.
Через некоторое время Ребекка сказала:
— Впервые за много лет я не столько боюсь любви и возможных потерь, сколько боюсь вовсе не любить.
Сердце Джека совершило в груди мощный прыжок.
Он сказал:
— Прошу тебя, никогда не относись ко мне так холодно.
— Мне будет нелегко переучиваться.
— Но тебе это по силам.
— Учти, иногда я буду немного отстраняться от тебя, так что понадобится терпение.
— Я умею быть терпеливым.
— Господи, да уж мне ли не знать этого! Ты самый терпеливый человек из всех, кого я знала.
— Самый терпеливый?
— Да. Я же знаю, что на работе иногда бывала просто несносной. Но ничего не могла с собой поделать. Мне даже хотелось, чтобы ты ответил тем же или устроил хорошую взбучку. И когда это однажды произошло, ты проявил себя разумным, спокойным и очень терпеливым человеком.
— Ну, прямо святой.
— Просто ты хороший человек, Джек Доусон. Прекрасный человек.
Действительно прекрасный.
— Я знаю, что кажусь тебе просто совершенством, — иронично заметил Джек, — но у меня есть и некоторые недостатки.
— Не может быть! — воскликнула Ребекка, изобразив удивление.
— Правда.
— Назови хоть один изъян.
— Я люблю слушать Барри Манилоу.
— Только не это!
— Я знаю, музыка у него не очень, слишком сладкая и механическая, но мне нравится. Да, и еще — я не люблю Элана Аллу.
— Но ведь он нравится всем!
