Через десять минут анкета заполнена, ручка лежит рядом, а она ждет, когда ее позовут. Но время идет. Проходит пять минут, потом десять. И лишь через полчаса ее вызывают. Сотрудница, которая с ней говорила, неловко улыбается, будто смущается за задержку, и проводит ее на второй этаж, в кабинет к начальству.
– Вы уж простите, – та женщина почти шепчет, – но совещание затянулось. Вас примет директор.
– Директор?
– Да, – она быстро кивает. – У нас многие проходят через собеседование с ним. Здесь строгий отбор.
Ксения хмурится. Кажется, ее план получить работу в этой компании летит к чертовой матери со скоростью света.
Даже разрешения, чтобы войти в кабинет к начальству ей приходится ждать под дверью. Ксения чувствует себя отвратительно. Из головы вылетают все мысли, правильные ответы. Она нервно сжимает в руках анкету и борется с желанием развернуться и уйти. К черту ее блузку, пусть помнется в автобусе!
Но вот она слышит приглушенный мужской голос и толкает дверь. Ей разрешили войти.
Ксения входит в кабинет и старается не смотреть на того, кто сидит за длинным светлым столом. Она делает несколько неуверенных шагов и задирает голову, чтобы все-таки ради приличия посмотреть на директора. Но даже слова приветствия, которые она должна была произнести еще несколько секунд назад, замирают на губах.
Расхаживая под дверью, Ксения была уверена, что директор там дядечка лет пятидесяти, а то и больше. И что он слегка полноват, и на голове, скорее всего, уже есть седина. Но она никак не ожидала, что увидит мужчину примерно ее возраста. Подтянутая фигура, широкие плечи. С густыми темными слегка вьющимися волосами, такой же черной аккуратной бородой. Она замирает посреди кабинета, забыв как дышать.
Он смотрит на нее. Глаза цвета ночи. Темные, почти черные. И как он смотрит! Не беглый взгляд, не тот, который она привыкла ловить на себе. Ее будто изучают. Каждую деталь. Внимательно, досконально. Казалось, он видит все. Даже то, что на ее шее две родинки. Или слегка асимметричные брови. Но дольше всего он смотрит на ее шрам. Будто профессионально изучает то, чем занимается его клиника.
– Добрый день, – он говорит первым, вынуждая Ксению отмереть и нервно поздороваться в ответ.
– Добрый день, – она удивляется тому, как хрипит ее голос. Ну вот, подумает, что помимо шрама, уродующего щеку, она еще говорить не умеет.
– Присаживаетесь, – мужчина указывает на свободный стул, до которого Ксения добирается с трудом. Коленки от волнения подкашиваются. А еще беспокоит то, как он продолжает рассматривать ее. Ищет изъяны. И их явно слишком много в ней. – Передайте вашу анкету.
Теперь мужчина смотрит на ее руки, в которых она нервно сжимает листы. Слегка помяла. Она хмурится, но протягивает анкету. Он же наклоняется немного вперед. После смотрит на ровные строчки, задумчиво читает. Достает из папки ее резюме, перечитывает его. Все это время Ксения молчит. Она боится заговорить без его разрешения. Да и не знает что сказать. В голове пусто. Она просто хочет уйти.
– Так, Ксения Владимировна, – он поднимает глаза и вновь сверлит ее темным взглядом, прожигающим, сканирующим. Ксения уверена, что он даже знает про то, что ее бюстгальтер не того оттенка, который подошел бы к этой блузке. – Тридцать три. Высшее, курсы. У вас неплохой опыт, помимо последнего места.
Она слушает его низкий тембр голоса и чувствует, как он эхом вибрирует в ее теле.
– Вы замужем? – Ксения резко поднимает глаза и встречается с его темными колодцами.
– Нет. Разведена, – она почти шепчет. Ее голос охрип.
– Ясно, – он кивает и возвращается к анкете. – Дети есть?
– Нет.
– Почему?
Его резкий вопрос выбивает почву. Ксения была готова к подобным вопросам, но не в начале собеседования. Обычно всех интересовал опыт работы и навыки, но никак дети. Детей и личные вопросы оставляли напоследок.
– Так почему? – кажется, она молчит непозволительно долго.
– По личным причинам, – она не скажет ни за что на свете, что ее личным причинам уже десять лет. Чертов поликистоз, гормональные сбои и прочие гадости, с которыми она борется, и никак не может одержать победу.
Он хмурится. Ксения пытается припомнить его имя. Она же видела табличку на двери. Но перед глазами какая-то непроглядная пелена. Неужели слезы?
Артур. Вроде так. Артур Каримович. Она готова зааплодировать себе за то, что смогла прогнать слезы. И почти вспомнила. А вот директор продолжает оглашать вслух детали ее резюме, но почему-то заостряет внимание на личных моментах.
– Вы прописаны в другом городе.
– Да, у родителей. Сюда переехала полгода назад.
– Снимаете жилье?
– Да, – ей не нравится то, как он внимательно смотрит. Не нравится, но она вынуждает себя скупо улыбнуться. Он работодатель. А эта клиника, возможно, станет ее новым местом работы. Но шансы так невелики, что Ксении хочется зарычать на себя за такую наивную обманчивость. Лучше бы она не отправляла своего резюме. Нервы были бы в порядке.
– Хорошо, – директор откладывает в сторону ее резюме и анкету. Скрещивает перед собой руки в замок, вновь осматривает ее и говорит уже тише. – Вы нам не подходите.
Весь мир замирает вокруг Ксении. Она готова была услышать отказ, но не так. Не таким голосом. Не таким образом. Лучше «мы вам перезвоним», чем это… Этот сухой категоричный ответ.
– Вот, – тем временем мужчина наклоняется, расцепляет замок из пальцев и что-то достает из верхнего ящика стола.
Ксения почти не видит. Пелена вернулась. Но она реагирует на его движение. Принимает что-то довольно тяжелое и не сразу понимает – она смотрит на себя в отражении зеркала. Он дал ей зеркало! Она ненавидит зеркала.
– Вы не наше лицо. Посмотрите на себя, – он продолжает говорить также тихо, отчего волосы встают дыбом. – Это клинка пластической хирургии. Что скажут наши клиенты или меценаты, если увидят такого сотрудника?
Ксения продолжает смотреть на себя в зеркале. Она знает что скажут. Или как посмотрят. Или ткнут пальцем. Прошло двадцать лет. Ничего не меняется. Совершенно ничего.
Она возвращает зеркало. К черту эту работу!
– Пожалуй, – теперь ее голос не дрожит. Ксения берет эмоции под контроль. Ее облили дерьмом, но ей не привыкать. Жизнь заставила отрастить зубки и коготки. – Это самое отвратительное собеседование на моей памяти, – она кривит улыбку. – Прощайте, Артур Каримович.
Она больше не говорит. Откладывает зеркало как можно дальше от себя. Поднимается на ноги, вновь оправляет юбку, что не остается незамеченным для директора. Забирает стоящую рядом сумку и уходит. Она сказала все, что думала. И не стала дожидаться от него извинений. Ничего. Только тишина шла следом за ней.
Что же, по крайней мере, она была практически готова к отказу.
