– Здравствуйте, – говорит она и с подозрением рассматривает высокого широкоплечего мужчину, возникшего на пороге.
– Добрый день, – отвечает Артур и приятно улыбается – из дома в коридор проникает ни с чем несравнимый запах выпечки. Тот самый аромат, на который у него когда-то начиналось обильное слюноотделение.
– Вы?
– Ксюша дома? – фраза, возможно, звучит по—глупому, но женщина не обращает внимания. Быстро кивает, но внутрь не торопится впускать.
– А вы кто? – повторяет она, продолжая удерживать дверь. Будто то, что она открыла ее, не удостоверившись, кто стоит по ту сторону, убережет ее от внезапного гостя, если достаточно держаться за ручку.
– Друг Ксюши. И хотел бы с ней увидеться, – с нажимом на последнее слово произносит Артур, чувствуя, как закипает. Напряжение растет в нем – он слишком близко от Колючки, но до сих пор не увидел ее.
– Не знала, что у нее есть такие друзья, – женщина улыбается. – Она ничего не говорила, что к ней должны прийти.
– Я без приглашения.
Артур входит в комнату без стука и сразу же видит сидящую на узкой кровати чуть сгорбившуюся Ксюшу, листающую какую-то книгу. Не сразу, но он понимает, что именно она держит в руках. Осознание того, что она все знает и ненавидит его за ложь, давит на горло и ему тяжело дышать. Почти невозможно протолкнуть воздух в легкие, а говорить… Нет, он не может говорить. Медленно закрывает за собой дверь и прислоняется к стене. Ксюша не заставляет себя долго ждать, когда начинает говорить тихим спокойным голосом, ни разу не взглянув на него. Все ее внимание направлено на проклятый фотоальбом.
– Я бы никогда не подумала что это ты, – Ксения аккуратно переворачивает страницу за страницей огромного фотоальбома. – Ты так изменился. До неузнаваемости. Людмила Павловна, ты же помнишь нашу учительницу физики и классного руководителя? – она показывает тонким подрагивающим пальчиком на первую фотографию. – Она изменилась, но я бы легко ее узнала по кудряшкам. Они все еще такие же, чуть поредели и стали светлее из-за седины. А вот ты… Ты словно в новом теле. Ничего не напоминает о том мальчике из соседнего дома. Понимаешь?
Артур кивает, продолжая прислоняться к дверному косяку. Тихие шаркающие шаги подсказывают ему, что кто-то ходит по коридору, прислушиваясь к тому, что происходит в маленькой комнате.
– Ты стал выше, – Ксения улыбается и теперь рассматривает общую школьную фотографию.
Третий класс. Она в центре, рядом с другими девочками. Нарядная, в форме и с белыми бантами. В руках у нее букет из пестрых гладиолусов, завернутый в яркую фольгу. У многих в руках цветы и шарики. Артур же стоит чуть в стороне, в пиджаке, который слишком короткий для подрастающего мальчика. Рубашка на нем мятая, но светлая. Наверное, даже белая. А вот цветов у него нет. Как и рюкзак, поваленный в ногах, Артур выглядит чужим на снимке. Бледный и напуганный. В глазах у него застыло что-то такое, чего Ксения никак не может разобрать. А ведь этот снимок она то и дело просматривает с прошлого вечера. Артур кажется чужеродным – на снимке, который лучится счастьем и добротой. Темное пятнышко. Как тень.
– И не только выше, – Ксюша продолжает улыбаться, но счастья в ее глазах нет. Там таится боль и горечь. Неужели сожалеет о том, что они встретились? – Ты же не делал себе операцию? Ну, там скулы или вырез глаз?
Она поднимает голову и теперь будто сравнивает снимки мальчика из прошлого и того, кто стоит в дверях.
– Нет,– Артур качает головой. – Да, изменился. Наверное, я как тот гадкий утенок.
– А тебе не занимать самоуверенности, – Ксения улыбается и возвращается к альбому.
– Ты злишься на меня?
– За что? – она непонимающе хлопает длинными ресницами, которые не тронуты косметикой. Все ее лицо чистое и бледное, а глаза красные. Плакала? Да, она рыдала полночи, но ему не узнать из-за него это произошло или из-за отца, попавшего в больницу. – За то, что не сказал сразу, кто ты на самом деле? – продолжает она, всматриваясь в темную фигуру мужчины. – Или за то, что произошло между нами?
– За все, – шепчет мужчина, сжимая кулаки. Нужно держать себя в руках и не показывать слабость. Он больше не слабый мальчик, не способный постоять за себя. Не способный отвечать за поступки. Для нее он теперь взрослый и самодостаточный мужчина, до одури влюбленный в бывшую одноклассницу. Маленькую красивую Ксюшу с розовыми от мороза зимой щеками и горящими глазами. Такой он помнит ее, такой он желает ее видеть теперь.
– Нет, – она качает головой. – Разве я должна злиться? Да, немного рассержена на тебя из-за того, что ты сразу не сказал, что знаешь меня. Ты ведь тогда сразу узнал?
Он кивает головой, пытаясь расшевелить огромное окаменевшее тело. Все еще ждет от Ксюши ругательств и проклятий. Ждет, когда она набросится на него с кулаками и начнет винить в том, что он ей лгал. Но она продолжает поглаживать переплет фотоальбома и задумчиво рассматривать собственные босые ноги.
– Прости меня, – шепчет, и Артур готов поклясться – ее глосс дрожит.
– За что? – также тихо отвечает он. Голос предательски хрипит.
Ксения улыбается, часто моргая. Слезы. Он видит маленькие кристальные бусинки слез.
– Эх, Колючка, – рычит, наконец, оторвавшись от стены. Делает три шага – ровно столько, сколько требуется для того чтобы оказаться около нее. – Не смей рыдать! Тебе не идет.
Ксения шмыгает носом, протирая щеки ладонью. И замирает, когда Артур садится перед ней. Опускает руки на колени и заглядывает в покрасневшие глаза.
– Это из-за меня тебя все начали дразнить, – тихо произносит она, не пытаясь спрятать слез. – Из-за моего болтливого языка. Я даже не подумала, что тогда наговорила. А Маша разнесла дальше. Знаешь, я не хотела, чтобы все вышло именно так.
– Я понимаю, – он кивает, но его напряженные до предела руки сжимают ее хрупкую ладонь. Она чувствует, как волна гнева прокатывается по мышцам мужчины и теряется где-то в недрах его тела.
– Я даже подумать не могла, что они будут травить тебя, – Ксюша всхлипывает. – Или обижать. Тебя же били?
Артур молчит. И лишь еле уловимый кивок подтверждает ее догадки.
– Но за что?! Что ты им сделал?
– Сын алкоголиков и воров, – он пожимает плечами, и ткань футболки на его широкой спине натягивается. – Я же был совсем ненужный никому. Мать не просыхала, отец воровал. Утащил бутылку и кошелек в магазине, его посадили. Потом вышел и опять взялся за старое.
– Но ты не виноват в этом! – Ксения кричит и подскакивает на ноги. Мечется по комнате, заламывая руки. – Не виноват! Но почему так получилось? За что?
Артур поднимается вслед за Колючкой, приближается к ней и опускает руки на ее плечи. Притягивает к себе, заставляя прижаться всем телом. Он чувствует как она подрагивает в его руках, как рвано дышит и тихо плачет.
– Я виноват в другом, – говорит он, понимая, что пора. Больше нельзя тянуть. Им двоим нужны признания и прощение. – Та собака… Я видел, как она бродила по улице.
