Ответа у него пока не было. Его ребята искали, но никто ничего не мог разъяснить.
А теперь вот в довершение всего сейчас позвонили и сказали, что все его счета заморожены, а один счет в офшорах сегодня ночью вообще исчез. Бесследно. Как такое возможно?
Глава 27.
Кира
Я иду после лекций на свою стажировку и понимаю, что внутри меня все завязывается в сладостный узел. Завязывается в предвкушении, что я сейчас его увижу. Мне не хочется себя слишком обманывать и обнадеживать, но поделать ничего не могу. Лечу к нему, как мотылек на пламя, в надежде, что не опалю крылья. Но разве такое возможно?
«Глупые безрассудные мотыльки обычно плохо заканчивают, – ехидно подзуживает рассудок. – Ты что, не в курсе?»
Я ускоряю шаг. Разбираться с доводами рассудка нет никакого желания.
Мое внимание привлекает красивый спортивный автомобиль, с пижонской пробуксовкой припарковавшийся за несколько метров впереди меня. Я замедляю шаг: хочу посмотреть, кто сейчас выйдет из такой первоклассной машины.
Я с удивлением наблюдаю, как с низкого сиденья дорогого авто с грациозностью молодого Шона Коннери выскакивает Павел Буров. Мое сердце подпрыгивает к горлу и громко бьется уже там. Не ожидала его здесь увидеть.
«Надо же, как я на него реагирую».
Машина другая. Не та, на которой он меня встречал после университета. Но о…очень крутая.
Я хочу его окликнуть, но что-то меня сдерживает. Через несколько секунд я понимаю, что то, что меня сдержало, правильно сделало. Потому что я наблюдаю, как легко и непринужденно обойдя капот своей дорогущей машины, Буров открывает пассажирскую дверь, и оттуда, показывая всему окружающему миру свою красоту, показываются длинные стройные женские ноги в красивых бордовых туфлях на высоких каблуках.
Я замираю на месте.
Мое бедное сердце ухает куда-то глубоко вниз.
Буров протягивает руку, и вслед за ногами из салона выскальзывает их обладательница: эффектная фигуристая натуральная «!» блондинка. Она опирается на протянутую ей руку, и встает рядом с Буровым, ослепительно ему улыбаясь.
Я стою, как загипнотизированная, не в силах сдвинуться с места.
Она запускает руки в свои роскошные волосы, которые шелковистыми локонами спадают ей чуть ниже лопаток. И чуть-чуть приподнимает их, потом снова отпускает, и они тяжелой волной рассыпаются по ее плечам.
На ней сногсшибательное в облипочку платье такого же цвета, как и ее туфли, поверх которого на плечи накинут маленький черный пиджачок.
Я стою, кусая губу, боясь разрыдаться прямо на месте.
«А я ж тебя предупреждал!» – ядовито злорадствует рассудок, упиваясь своей властью надо мной.
Было глупо, конечно, на что-то надеяться и претендовать на его внимание, но так хотелось…
Павел Буров, чуть приобняв свою спутницу за талию, ведет ее прямиком к дверям ресторана.
«Хе-хе. Что и требовалось доказать. Ты ему не нужна, детка. Посмотри, каких блондинок он в ресторан водит. А теперь посмотри на себя. И тебе сразу станет ясно и понятно, в какой ты весовой категории», – не унимается злобный голос рассудка в моей голове.
И сейчас мне ему ответить нечего. Он абсолютно прав.
Я все еще стою на месте, как сталагмит, вросший в асфальт. Чувствую себя несчастной и слабой.
Все мои смутные, невысказанные надежды разбиты. Я ему не нужна…
Потом, обретя небольшое равновесие, медленно шагаю дальше вниз.
«Да какого лешего», – яростно шепчу себе, резко разворачиваюсь на каблуках и иду в противоположном офису направлении. В сторону метро.
Как я могла так ошибиться в оценке ситуации? На что рассчитывала?
Конечно, кроме легкого одноразового секса его во мне больше ничего не привлекает. Это все мои глупые мечты, никак не подкрепленные реальным положением дел.
Надо немедленно прекратить любые с ним контакты. Тогда будет легче прийти в себя.
Во-первых, я больше не буду ходить к нему в офис, – размышляю я, меряя быстрыми шагами асфальт, планомерно приближаясь к входу в метрополитен. – Пусть выбирает другого стажера. Желающих – завались. Во-вторых, – вот это уже будет посложнее, но тоже решаемо. Его лекции в университете. Как избежать с ним встречи в универе? Не ходить на его лекции? Возможно, даже и так. Возьму потом у Ленки тетрадку, посмотрю, что он там наболтал.
Спускаясь в подземный переход, в его полумраке, я вдруг остро осознаю горечь положения. Я прислоняюсь к стене и обхватываю голову руками. О чем я думала, когда подпускала его так близко к себе? Когда позволяла себе увлечься им? Сердце поет заунывную мелодию, разрывающую душу в клочья. Глаза полны непрошеных слез. Почему они льются из моих глаз?
Я обнимаю себя за плечи, злясь на себя за такую нелепую ситуацию. Мне хочется превратиться в маленькую птичку и улететь куда-нибудь в теплые страны, на прекрасный необитаемый остров где-нибудь в океане.
Бессмысленная боль, которую я позволила причинить себе, заставляет мое сердце заходиться в тоске, заставляет плакать, сотрясая все тело. Плакать от потери того, чего у меня и не было. Нелепо расстраиваться от потери того, что не было твоим. Глупо горевать о разбитых мечтах и обманутых ожиданиях.
«Прекращай! Возьми себя в руки! Ты – сильная, – приходит на помощь рассудок. И на этот раз я ему благодарна. – Ты справишься. Забудь его и больше не вспоминай! Езжай делать свой курсовой! И хватит сопли распускать!»
Я глубоко вздыхаю, пытаясь унять слезы. Нельзя быть такой ранимой и беззащитной. Надо сосредоточиться на учебе и не думать больше о нем.
Я собираюсь с духом и иду к стеклянным дверям входа в метро, на ходу вытирая пролившиеся слезы.
Больше он не заставит меня плакать. Я ему этого не позволю.
Глава 28.
Павел
Два года назад
Приглашенные эксперты тогда нашли много разных отпечатков в квартире Агаты, все запротоколировали и покинули помещение.
Еще я рассказал Зернову по поводу гребаного покровителя Агаты.
Он все-таки тоже соизволил приехать вместе с остальными. Немного позже.
Услышав фамилию, он как-то сразу напрягся.
– Боюсь, у нас слишком короткие руки для такого человека, – произнес он.
Черт, вам только тех, кто мелочь по карманам тырит, ловить.
– Я сам разберусь, – сжал я челюсти.
– Не советую Вам лезть в это жерло, – с сомнением протянул Зернов. – Не все возможное безболезненно.
– Заряженному танку в дуло не смотрят, – ответил я мрачно.
