– Ты что? Ревнуешь? – теперь наступает моя очередь позлорадствовать.
– Да. Я ревную, – в его голосе звучит досада.
Ну, держись, теперь я с тобой поквитаюсь. Меня переполняет ехидство.
– Нет. Я с ним не встречаюсь. Я встречаюсь с другим. Очень умным и интересным мужчиной.
– И кто он? – напряженно спрашивает он.
– А тебе что за дело?
– Надо быть сделанным из железа, чтобы выслушивать от тебя все это, – слышу голос, почти сломавшийся от сухости. А потом через мгновение:
– Не пойму. Ты дразнишь меня что ли?
– Ответ утвердительный, – смеюсь я, сдаваясь. Не могу больше слышать его растерянный голос в трубке.
Его голос сразу оживает:
– Я так и подумал. Вряд ли ты предпочтешь мне какого-то другого мужчину. Я один такой.
Опять в своем амлуа.
– Какое самомнение! – фыркаю я.
– Не зубоскаль. Осерчаю! – выдает он.
Я уже громко хихикаю в трубку.
–Да. Я буду делать курсовой. И свидание у меня именно с ним, – фыркаю я в трубку. – У меня совсем не хватает времени, чтобы его сделать. А курсовой скоро надо сдавать.
– Я же предлагал тебе свою помощь, – звучит его изумленный голос.
– Я сама делаю все свои курсовые, – упрямо говорю в телефон.
– Тебя не сломить.
Я сажусь на кровать и перекладываю телефон к другому уху.
– Так что насчет вечера? Может, завтра? – осторожно спрашивает. – Плюнь на свои принципы. Всего один ужин. Ну, так что? Согласна?
Какие принципы? Что не сплю с преподами? Ну, так плюнула уже давно. И вообще это не мой принцип. Я его на ходу придумала, чтоб интереснее было.
– Может быть. Но ты мне так ничего и не сказал про блондинку. А это ведь является условием нашей встречи.
– Эка ты нетерпеливая до информации, – смеется он в трубку. – Мне это нравится.
– Ты обещал сказать мне, если я пойду с тобой на ужин.
– Так ты идешь? Я так и не услышал твоего «да», – тон просто сахарный.
– Да. Иду. Завтра, – нервно убираю за ухо выбившуюся прядь.
– Отлично, – отвечает довольным голосом. – А та блондинка всего лишь владелица ресторана, который я у нее вчера купил. Того ресторана, в который мы как раз заходили, когда ты нас застукала. Этот ресторан теперь мой. Ничего личного, детка. Просто бизнес.
Я тихо ойкаю. Мне теперь кажутся такими глупыми все вчерашние переживания. Мое поведение представляется таким наивным.
Рассудок помалкивает. Сначала хотел было вставить свои пять копеек. Типа: «Не верь на слово». Но решил промолчать на этот раз.
– Так что насчет стажировки? – спрашивает он. Его голос теплый и низкий.
– Если ты пересмотришь график, то я, пожалуй, останусь.
– Хорошо,– удовлетворенно говорит Павел Буров. – Поговорим об этом за ужином.
– Хорошо. До завтра.
– До завтра.
Но никто не кладет трубку.
Мы, как школьники, продолжаем висеть на телефонах, и никто не хочет первым нажать на отбой.
– Клади трубку, – тихо говорю.
– Ты первая, – слышу его сладкий шепот.
– Не хочу.
– И я не хочу.
– Тогда до завтра?
– До завтра.
Но никто опять не решается завершить разговор.
– Вешай трубку, студентка Лисичкина, – хмыкает он в трубку.
– Слушаюсь, профессор Буров, – хмыкаю я в ответ.
Мы оба продолжаем висеть на линии.
– Тебе что? Не надо в университет? – его голос озорной и смешливый.
– Неа. Мне сегодня к третьей паре.
– Тогда марш делать свой курсовой! И чтобы не прогуливала стажировки! – командует он.
– Слушаюсь и повинуюсь, – смеюсь я в трубку и нажимаю кнопку «Отбой».
***
Весело напевая под нос, я решаю сварить себе на завтрак пшенную кашу.
На душе: семицветная радуга, освещенная радостными лучами солнца.
Подхожу к мультиварке, которая стоит на подоконнике.
Провод почему-то выдернут из розетки. Недоумевая, почему я ее выключила, ведь я обычно этого не делаю, тянусь вилкой к розетке. Холод чугунной батареи, к которой я нечаянно прикасаюсь, обжигает мою голую коленку.
В этот момент я вставляю вилку, и совершенно неожиданно меня начинает трясти. Перед глазами искры, сияние и какие-то разводы.
Я с трудом одергиваю руку и отлетаю.
Что это такое было?
– Дорогуша, у тебя здесь шнур протерся, – сообщает мне Миша, мой сосед из соседнего блока, которого я срочно вызываю для консультации.
Он смотрит на меня своими живыми светло-серыми глазами из-под длинной темно-русой челки.
– Протерся? Как так? Она же новая. Только неделю назад купленная!
– Знаешь, не протерся, – в задумчивости чешет он подбородок, – провод надрезан.
– И что это значит? – робко спрашиваю я.
– Возможно, что кто-то сделал это специально. Даже не возможно, а наверняка. Потому что это человеческих рук дело.
– Зачем сделали? – и тут до меня доходит, зачем, и я взвизгиваю:
– Меня что? Хотели убить?
– Нет, – ухмыляется он. – Убить таким способом абсолютно невозможно. Электричеством убить очень сложно. Вспомни, сколько человек мучается на электрическом стуле, прежде, чем его призывают на тот свет. А там ведь столько приспособлений имеется для быстрого эффекта.
– Да. Я видела «Зеленую милю». Жуткое зрелище, – встревожено говорю.
– Поэтому расслабься. Убить тебя не хотели. Разве что какой-нибудь не знакомый с силой электричества дилетант. И то вряд ли. Разве что попугать хотели. Да и кому ты нужна, Лисичкина?! – с сарказмом спрашивает он.
– Значит, кому-то нужна! – бормочу несчастным голосом.
– Согласен вообще-то,– потер он в задумчивости кончик длинного носа. – Раз такое сотворили. Но ты особо не переживай. Тебя просто попугать хотели, – успокаивает он.
«Кукушкина. Это Кукушкина», – мелькает в голове.
– Если не дилетант, то попугать. Да. А если дилетант?
Он поднимает бровь в притворном ужасе и говорит:
– Забей, Лисичкина. Я починю. Все будет хорошо.
Но у меня уже нет никакого желания прикасаться к новенькой мультиварке.
И забить, к сожалению, тоже не получается.
Тревожное чувство пробирается по моим венам.
