– Стелла Аркадьевна может. Девочки.
– Хорошо. Спросим.
–А Вы где были? – Барсуков перевел взгляд своих зеленых глаз на фигуриста.
– Я был дома, – и он опять был абсолютно спокоен. Никак не хотел Кузьмин подыгрывать Барсукову в его версии относительно него, как неуравновешенного типа. – У нас была генеральная тренировка в тот вечер. На следующий день мы должны были участвовать в соревнованиях. Стелла Аркадьевна велела нам ехать домой отдыхать.
– Кто может подтвердить, что Вы были дома?
Кузьмин задумался, вороша в памяти события почти месячной давности.
– Мой сосед по лестничной площадке, Андрей. Двенадцатилетний мальчик. Он видел, как я пришел домой. Подойдет такой свидетель?
– Подойдет, – кивнул Барсуков.
Для себя он подумал, что опять можно камеры посмотреть.
– А Вам знаком Роман Абрамович? – неожиданно для себя спросил Барсуков и ему показалось, что он попал в цель.
Кузьмин вздрогнул и недоуменно посмотрел на него:
– Нет. А при чем тут он? Он, вроде больше хоккеистами интересуется.
– Да так. Кто-то в чем-то всегда при чем, – уклончиво ответил Барсуков.
Лицо Кузьмина вытянулось еще больше. Он, судя по его выражению, счел Барсукова за идиота полного. А, возможно, и сделал вид.
– У меня еще есть вот какой вопрос. Вы стихи пишите?
– Кто? Я? – Кузьмин смотрел теперь на Барсукова вообще, как на сумасшедшего.
Если у него до этого были какие-то небольшие сомнения по поводу его профпригодности, то сейчас после этого глупого вопроса они вообще отпали.
– Да. Вы, – твердо сказал Барсуков.
– Нет. Не писал. И не пишу. У меня другое хобби – спорт, – ухмыльнулся Кузьмин уголком рта.
– Значит, это не Вы – автор бессмертных сочинений, написанных Агате? – Барсуков, как мог, внимательно следил за его реакцией.
– Что? Агате кто-то писал стихи? – Кузьмин удивленно поднял светлую бровь.
– Да.
– Это, к сожалению, был не я. Попросту не способен на такое. Не умею.
После беседы с фигуристами Барсуков сразу метнулся на квартиру к Кузьмину. Правда не совсем все же сразу. Предварительно он опросил тех, кто должен был подтвердить алиби Светланы Климовой. И –да, алиби подтвердили. Много кто подтвердил. А еще он узнал много полезной информации.
- В каких отношениях она была с Кузьминым раньше? До того, как стала его партнершей.
– Да ни в каких. Он видел только Агату. Дышал только ею. Жил только ею.
– Но вот когда Агаты не стало, все поменялось. Теперь Климова полностью завоевала его сердце.
–Не прошло и месяца.
– А как же страстная любовь? Как можно так быстро успокоиться после такой умопомрачительной любви?
– Видимо, у Кузьмина прописана где-то установка любить своих партнерш беззаветно. Других вообще просто-напросто не замечает.
– Но теперь любовь взаимна.
– Парень хоть теперь не будет страдать.
– А то жалко было на него смотреть. В самом деле.
– Любовь между партнерами в фигурном катании еще лучше должна сказаться на результатах спортивной карьеры.
–Потому что ревность и неудовлетворенное желание разрушают.
– Разрушают изнутри.
Ну вот. Получив в свои уши весь этот поток информации, он отправился к месту жительства Кузьмина.
Соседа Кузьмина Андрея он застал дома. Мальчик только вернулся с тренировки по плаванию. Это был худой паренек с русыми волосами и светлыми умными глазами.
Увидев на пороге своей квартиры верзилу под два метра, он даже не напугался.
– Вообще опасно открывать двери незнакомым людям, – назидательно сказал ему Барсуков.
– У меня есть Грэг, – уверенно держа за холку лабрадора, произнес Андрей.
– Пожалуй, да, тогда не страшно, – согласился, подумав, Барсуков.
Узнав причину визита Барсукова, мальчик присвистнул:
– Тю! Я не помню, что вчера вечером было. А Вы говорите-месяц назад.
Потом, вдруг оживившись, он переспросил:
– Какое, Вы говорите, число было?
– Пятнадцатое.
– Ауч! – хлопнул он себя по лбу. – Ну тогда – да. Видел его. Точно. В тот день просто день рождения у Олеси было. А я забыл дома открытку поздравительную. Все взял. Подарок. Шары. Цветы. Весь, как елка новогодняя, обвешался, – гудел он. – А открытку с поздравлением забыл. Я поднял поршни и ринулся за ней домой в самом конце днюхи. Зашел в падик…
– Куда ты зашел? – Барсуков не совсем разбирался в этом птичьем языке.
– В подъезд, – вытаращился пацан на него. Его прервали на полуслове, и он, теперь забыв, что хотел сказать, молчал.
– Ну, зашел ты в падик… И дальше что? – подтолкнул его продолжить разговор Барсуков.
– А. Да. Кузьмин на первом этаже стоял. Лайтовый такой.
– Черт. Ты нормально говорить вообще можешь?
– А что, разве не нормально говорю? У меня по русскому языку и литературе – пятерки.
Барсуков закатил глаза: «Отлично».
– В общем, мы вместе на лифте ехали на наш этаж.
– А во сколько это было? Помнишь?
– Еж твою, двадцать, – округлил глаза подросток. – Хотя вообще-то да, помню! В районе девяти вечера!
– Молодец, – похвалил Барсуков. – А не поздноватое ли начало для дня рождения?
– Че? Не…ет, – махнул он рукой. – День рождения днем начался. Кони, люди. Все смешалось. А вот открытки в конце все дарят обычно. У нас традиция такая. Мы делаем своими руками открытки. Сами придумываем поздравления. Кто в стихах. Кто не в стихах. Кто как может. Но главное условие –не из интернета чтоб было. А в конце праздника именинник выбирает самую лучшую. Иногда проводится голосование, если именинник вдруг сам не может сделать выбор.
Он замолк.
«Можно только догадываться, что это за открытки», – ухмыльнулся про себя Барсуков, а вслух на всякий случай спросил:
– А ты как? В стихах пишешь?
– Я в прозе, – ухмыльнулся мальчишка.
Да, это можно считать за алиби. Наезд как раз был совершен в районе девяти вечера. И совсем в другом районе города: в центре.
Дом Кузьмина находился далеко от места, где была сбита Агата. Поэтому у него не было возможности приехать к месту в то время, когда все произошло. Как, впрочем, и у Светланы Климовой. Поэтому от влюбленной парочки можно было сейчас отстать. Если только на свет не выплывут другие улики.
Когда Барсуков доложил все, что ему удалось нарыть, своему шефу, тот только в ответ недовольно пожевал губами:
