Глаза налиты злобой, похотью, вожделением. В глазах – огонь из самой преисподней.
– Так нельзя! Я – человек! Ты не имеешь права! – задыхаясь от страха, кричу я.
– Я хочу тебя. И этого достаточно. Поняла? – он берет мое лицо в руки и больно сдавливает щеки жесткими пальцами, заставляя меня взвыть от боли.
– И мне не хватит одного дня с тобой. Даже не надейся, что я отпущу тебя сегодня или завтра. Ты теперь моя. Пока не наскучишь. А наслаждаться я буду тобой долго и мучительно. Уж больно ты аппетитная и … ах ты, с..ка, – я, изловчившись, ударяю его в пах ногой, – и лягаешься больно. Дикая… Мне нравится…
– Ты что? Не слышал, что сказала девушка? – слышу спокойный тихий голос за спиной.
Это Павел Буров. О Боже! Как он здесь оказался?
Дурной страх пробирается по венам к самому сердцу. Страх не только за себя, но и за него. Он не сможет противостоять этому чудовищу. Мысль о том, что этот монстр сейчас разделается с ним, а потом примется за меня, вызывает слезы бессилия и безысходности, которые катятся из моих глаз по щекам, оставляя мокрые дорожки.
– Отпусти девочку, – слышу я тихую команду Бурова.
– Ты кто такой? – ревет зверь за моей спиной.
– Тот, кто сейчас тебя отделает, как Бог черепаху, – медленно выплевывает сквозь зубы Буров. Его глаза темны, как ночь, в них клубится такое…
Я никогда его не видела в таком состоянии.
– Кто? Ты? – каждое слово монстра сочится злостью.
Я чувствую, как свирепо раздуваются ноздри хищника, и думаю, что не надо было Павлу злить его еще больше.
Мой мучитель отпускает меня.
– Беги, – коротко говорит мне Буров.
Но я стою, парализованная. То ли от страха, то ли от того, что не могу его оставить здесь один на один с этим чудовищем.
«Беги, дура, приведи подмогу. Здесь от тебя все равно никакого толка нет», – ревет на меня внутренний гений. Очнулся, значит, из нокаута.
Но тело мое не хочет его слушать. Я продолжаю стоять, смотря расширенными от ужаса глазами на происходящее.
Зверюга летит на Бурова в стремительном прыжке, и в миллисекунду оказывается рядом с ним.
Один резкий четкий удар, и туша зверюги пыльным мешком бухается на землю. Буров склоняется над ним и наносит еще несколько резких ударов. Туша замирает.
После чего Павел подходит ко мне, нежно проводит кончиками пальцев по моему лицу.
– Кира. Посмотри на меня. Пожалуйста.
Я поднимаю на него влажные от слез глаза.
В его взгляде столько беспокойства и участия. Он осторожно притягивает меня к себе:
– Все в порядке? – тепло и внимательно смотрит на меня.
Под его взглядом я таю, но от перенесенного переживания не могу произнести ни слова.
Мой герой. Мой спаситель. Мой рыцарь в блестящих доспехах.
– Иди, пожалуйста, в общежитие. Я сейчас приду. Все будет хорошо. Научу только вежливости кое-кого.
Он выпускает меня из своих теплых объятий, и я чувствую внутренний холод, забирающийся под кожу.
Он переводит взгляд на тушу, безвольным мешком распластавшуюся неподалеку от его ног. И я вижу, как его взгляд меняется, мрачнея, наливаясь злобным жестоким блеском.
– Иди, Кир, мне будет спокойнее,– говорит он мягко, но строго. – Я скоро приду к тебе.
Туша начинает ворочаться.
По широкому тротуару я заплетающимся шагом бреду в сторону общежития. Внезапно налетает порыв сильного ветра, и верхушки деревьев начинают плясать в буйном танце. Ветер трепет мне волосы, раздувая их в разные стороны, они прилипают к моим влажным щекам. Ноги совсем не слушаются меня. Только бы не упасть.
Не выдержав, оборачиваюсь, чтобы посмотреть. Буров стоит и провожает меня взглядом. Я понимаю, что он выжидает, когда я скроюсь из вида. Он не хочет, чтобы я видела, как он будет учить вежливости гориллу.
Его челюсти сжаты, в глазах – лютый холод.
Глава 35.
Кира
Я сижу на кровати в своей семиметровой комнате в общаге. Мне кажется, что время остановилось. Я – на грани отчаяния. Одинокий лучик солнца рассыпается по скудной мебели в моем скромном жилище. В его свете медленно кружатся пылинки.
Чтобы как-то успокоиться, отвлечься от мыслей, я в сотый раз скольжу вниманием по незамысловатой обстановке своей комнаты.
Стол около стены с ноутбуком на нем.
Пять минут назад, придя в общагу, я с ужасом обнаружила, что Кукушкина продолжает вредить. Причем изощренно. На этот раз она вылила на мой ноутбук воду, и он теперь не работоспособен. Как я теперь буду делать свой курсовой? Но это сейчас меня совсем не волнует. Все чувства как бы притуплены.
Скольжу дальше взглядом по своей комнате. Над столом – книжная полка, заваленная учебниками, книгами и прочими нужными вещами. Рядом со столом – стул. Около входной двери – встроенный в стену шкаф. Дверца уже отремонтирована. Не отрывается.
На входной двери в комнату – очень приличных размеров зеркало. Отрада глаз.
Возле кровати – небольшая тумбочка со всякими женскими, очень нужными вещичками. Я сижу сейчас на выполненном в лоскутной технике ярком покрывале, которое я заказывала по интернету в американском магазине. Ждала своей доставки полгода. Но это стоило того.
Это разноцветное милое покрывало, сшитое в технике пэчворк, придает домашний уютный вид моей комнате. Я провожу ладонью по разноцветице, чувствуя под рукой мягкую плотную ткань.
Буров приходит через полчаса. Раздается тихий стук в дверь, а следом за стуком и он сам изящно вплывает в мою комнату.
Прошло всего полчаса, может, даже и меньше, пока я его ждала, а мне кажется, что прошла целая вечность.
Он, конечно, запросто прошел мимо зоркой охраны, через которую и мышь без пропуска не проскочит. Нашел мою комнату, хотя я ему и не говорила.
И почему меня это не удивляет?
Увидев его в распахнутых дверях своей комнаты, я сразу вскидываюсь к нему испуганной газелью.
И вот я уже стою в ласковом кольце его рук.
– Он больше не тронет тебя. Не бойся, – негромко говорит мужчина моей мечты, нежно гладя меня по голове.
– Он очень мстительный, Паш. Он это просто так не оставит, – я в испуге поднимаю на него глаза. Тревога по-прежнему не хочет оставить меня и уехать куда-нибудь в командировку.
– У меня есть рычаги давления на него. Я уже надавил на них, – его спокойствие передается и мне. – Он к тебе больше и близко не подойдет. Верь мне, детка, – он аккуратно заправляет выбившуюся прядку за ухо. В его прикосновении столько нежности, столько ласки, что мое бедненькое сердечко начинает гулко стучаться в грудную клетку.
