Слабак.
Как он мог заинтересовать Агату? Когда я был рядом? Этого я понять не мог.
Но моя уверенность в себе уже была сильно продавлена, поэтому я вполне не исключал возможность, что она нашла в нем что-то такое, чего не нашла во мне.
Секс? Неужели он был лучше меня? Как любого мужчину, этот вопрос меня больше всего интересовал. И положительный ответ на этот вопрос сильно резал серпом по моим достоинствам.
Прерывая мои неприятные мысли, в помещение зашла женщина с белыми, умело уложенными волосами. Крашеными, конечно.
Она сухо поздоровалась со мной и встала около зеркала, скрестив в задумчивости руки на груди. Небольшое помещение сразу наполнилось запахом ее дорогих терпких духов.
Я искоса взглянул на нее. Ухоженная, знающая себе цену, крашеная блондинка. Очень худая. Глядя на нее, возникало желание немного ее подкормить.
Что за особа? Было бы интересно узнать. Решил представиться:
– Павел Буров.
Она отвела взгляд от кролика в витрине и встретилась со мной холодным взглядом своих серых глаз. Он них веяло арктическим холодом. Брр…
– Эльвира Завазальская, – сухо представилась женщина. Ни капли женского флиртующего подтекста. Я привык, что женщины несколько иначе на меня реагируют.
Ах, вот это значит кто! Гениальный верификатор!
Я приосанился, чувствуя, что нахожусь при историческом событии.
В этот момент Зернов и Барсуков и еще какой-то, незнакомый мне мужчина, вернулись к Андрею Несчастному.
Я наблюдал уже не за Несчастным, а за Эльвирой Завазальской.
Она просто молча стояла, оценивая ситуацию, совершенно никак не реагируя на мои косые взгляды. В уголках ее глаз собрались морщинки легкого изучающего прищура.
«Она расшифровывает его поведение», – дошло вдруг до меня.
Я снова прикипел к зеркалу. Просто Несчастный. Просто сидит. Видно, что подавлен. Больше ничего не видно.
Вдруг верификатор выгнула назад идеально прямую спину и как-то устало вздохнула.
И вышла из комнаты.
Черт! Это что такое было?
Я увидел, как Зернов вышел из соседнего помещения. Его вызвали.
Потом он зашел ко мне.
– Вы познакомились с Завазальской? – спросил он.
– Познакомились – это громко сказано, – недовольно ответил я, вспоминая холодные серые глаза.
– Она сказала, что это не он. Не Ваш директор.
Моя челюсть полетела быстро вниз.
– Как она так смогла определить?
– Она умеет.
– Если он не признается, нам придется его отпустить, – добавил он мрачно.
– То есть как? – я не верил своим ушам.
– У нас на него ничего нет.
– А как же письма?
– Письма – это косвенная улика. Даже вообще не улика. Вы же взрослый человек, понимаете. Любовные письма писать – это не значит убить человека.
– Но в последнем письме прямая угроза! – прорычал я.– Он грозился убить ее!
– Все равно…это косвенная улика. Если он не сознается, нам придется его отпустить. А он сознаваться не собирается, судя по всему.
Через сорок восемь часов Андрей Несчастный покинул отделение, растворившись в сиянии дня.
Он ни в чем не сознался, конечно. И его отпустили.
Я бродил в темноте. Применить меч возмездия к нему я не мог, потому как я был не уверен в его причастности к убийству Агаты. Мысль, что Эльвира так уверенно определила, что это не он, змейкой просачивалась в мой мозг, подпитывая мои сомнения.
Но на следующий день Несчастный был обнаружен в своей квартире мертвым.
Он наглотался таблеток и оставил предсмертную записку:
«Мне не жить без тебя,
Мне остается уйти навсегда.
Прости».
Вроде признания, получается.
Я был взбешен и подавлен одновременно. Безрассудная смесь. Тайна об их отношениях так и осталась тайной.
Был ли он с ней? Или просто потихоньку сходил с ума от любви к ней? Вдали вздыхал?
Этот вопрос так и остался без ответа, навсегда поселившись кусочком колючего льда в моем сердце.
Да. Забыл сказать. Весь бизнес Сулейманова я полегоньку вернул на место.
Он ведь совсем ни при чем здесь оказался.
Глава 37.
Кира
Весь день я вся не своя. Сгораю в жгучем нетерпении. Каждый час смотрю на часы. Вот до свидания с Павлом Буровым осталось семь часов, вот шесть.
«Да! Именно свидание. Он сам так сказал!» – шикаю я на того, кто хотел уже что-то поехидничать. И рассудок, поджав губы, замолкает на время.
Время тянется невыносимо медленно. Минуты складываются в часы с удивительно раздражающей медлительностью. Я нервничаю и переживаю, как все пройдет.
С последней пары я сбегаю. Чешу в общагу, волоча на плече чехол с платьем.
На входе в общежитие меня ждет сюрприз в виде молодого человека в кепочке. Он уже давно ждет меня. Как он понимает, что он ждет именно меня, для меня до сих пор является загадкой. Он сразу подходит ко мне, как только я вхожу в стеклянные двери входа.
– Кира Лисичкина? – звучит то ли вопросительно, то ли утвердительно.
– Да. Это я, – не зная, что ждать от незнакомца, я напрягаюсь.
– Это вам. Все оплачено.
– Что это?
– «Мак» последней модели.
– Ничего себе, – только и могу я произнести.
Это же стоит целое состояние.
И я, кажется, знаю, от кого этот подарок. Буров.
Мне ничего не остается, как взять коробку. Не отказываться же, так ведь?
Я залетаю в свою комнату. Аккуратно кладу коробку на стол. Но времени разбираться с дорогой техникой – нет.
Надо привести себя в порядок. Времени осталось совсем немного. Я принимаю душ, мою голову, удаляю волосы со всех мест.
Надеваю новое сексуальное белье.
И, да, конечно, я не собираюсь с ним спать.
Просто мысль, что все везде в идеале, придает мне уверенности.
Потом, наверное, больше получаса укладываю волосы, чтобы они красивыми соблазнительными локонами обрамляли мое лицо.
Последний штрих. Макияж. Крашу ресницы тушью, отчего они заметно удлиняются. Обвожу контур губ ланкомовским карандашом. Внутри контура рисую матовой помадой той же фирмы красивый цвет. Помада хорошо ложится и долго держится на губах. Этого мне и надо. Не хочу остаться с непривлекательными остатками былой роскоши после первого же бокала вина.
