Пишу:
«Если тебе нравятся наручники и плети,
то ты – герой не моего романа».
Жестко, но правильно. Отправляю сообщение.
Я с нетерпением жду его ответа. Но ответа нет.
В течение дня я многочисленное число раз проверяю свой телефон, но так ничего от него и не получаю. Ни строчки.
«Может, ты слишком резко обошлась с ним? Может, не надо было так сразу грубить?» – ноет обеспокоенное сердце.
Серая мгла постепенно начинает застилать мне душу рваными хлопьями.
Ближе к вечеру думаю, что надо написать еще что-нибудь. Но вот что? Что ответить?
Слова решения так и не приходят мне в голову. И даже мой дельный советчик где-то затерялся в закоулках головного мозга, приуныл, не подавая мне никаких реплик. А мне он как раз нужен сейчас со своим советом.
Сегодня – четверг. До понедельника еще далеко. Просто в понедельник его лекция и моя стажировка у него в фирме. Надеюсь, что-то еще можно будет поменять. Я хочу посмотреть в его глаза, когда он будет говорить мне все это.
Раздается телефонный звонок.
Я хватаю телефон, даже не посмотрев, кто звонит.
Сердце бешено отбивает его имя у меня в висках.
– Как дела, дочка? Не спишь? – это мама.
Черт, забыла ей сегодня позвонить.
– Нет, мам. Еще не сплю. Извини, закрутилась, забыла позвонить.
– Ничего страшного, – отвечает она ласково, но в ее словах слышатся беспокойные нотки. – Все в порядке? Голос мне твой не нравится.
И как у нее так получается угадывать мое настроение с первых слов? Но это ведь моя мамочка.
– Да, мам, все хорошо, – угрюмо сиплю в трубку.
Не могу же я ей сказать, что необыкновенный принц вдруг превратился в безобразного гнома.
«Не надо делать поспешных выводов. Не торопись», – оживает голос в моей голове. Это он про гнома безобразного. И за эти неожиданные слова поддержки ему «спасибо».
– Сегодня была сложная практика. Потом защищала свой курсовой. В общем, никак не приду в себя от насыщенного дня.
– Кир, у тебя появился мальчик?
Ох, ничего себе. Мальчик. Знала бы мама, что это за мальчик. И как она все угадывает? Еще раз удивляюсь ее этой способности.
– Не знаю, мам. Все сложно.
– А в чем сложность? – сразу цепляется за мои слова мама.
Не хочу ее расстраивать.
– Мы пока в самом начале наших отношений. Надеюсь, что что-нибудь, да получится.
– Я тоже надеюсь на то, что все будет так, как хочешь ты.
– Было бы неплохо. Спасибо, мам.
– Спокойной ночи, Кирюша.
– Спокойной ночи, мамочка. Передавай привет папе.
Глава 39
Кира
И почему я нисколько не удивляюсь, когда, сидя на высоком стуле в баре санатория «Райский уголок» (Я все-таки решилась на эту поездку, чтобы отвлечься от грустных мыслей, Но ведь мыслям без разницы, где ты находишься. Они всегда в твоей голове), я вижу перед собой довольную, расплывшуюся в улыбке Чеширского кота физиономию Бурова.
– Привет, – мягко говорит он, присаживаясь рядом со мной.
– Ты что, меня преследуешь? – захлебнувшись, я выплевываю изо рта трубочку от коктейля.
– Ты что? Не рада нашей встрече? – глаза сияют. Он доволен эффектом от своего внезапного появления.
– Значит, это ты подстроил весь этот мой выигрыш в лотерею?
– Какой выигрыш? – он совершенно искренне делает недоуменное лицо.
Артист, одним словом.
Я смотрю на него и думаю: «И почему он так невероятно хорош собой?»
Сияющие глаза отражают ночь. Пепельные волосы взъерошены и в полумраке кажутся совсем темными. Ворот белоснежной рубахи небрежно расстегнут.
«Сексопил», – стонет моя внутренняя девочка.
Он просто воплощение красоты. И он отлично знает об этом. А его ни с чем несравнимая самонадеянность делает его еще более привлекательным. И как я еще держусь? Сама себе удивляюсь.
«Но мы исправим эту ситуацию»,– угодливая память вовремя подкидывает мне его слова.
А еще вот эти, про наручники и плети:
«Так ты не ответила, детка».
Становится грустно.
Я решаю поменять положение ног. Делаю это в замедленном темпе. Но не как Шерон Стоун, конечно. Но все же. Меняю верхнюю левую ногу на правую, чуть интимно раздвигая ноги, показывая чуть больше, чем допустимо, но чуть меньше, чем хотелось бы ему. На мне – короткая юбка и струящаяся, изумрудного цвета блузка.
Он не сводит с меня блестящего завороженного взгляда. Я вижу, как опасно расширяются его зрачки, и что он задерживает дыхание, слегка приоткрыв свои нарисованные даровитым художником губы. Я довольна произведенным эффектом.
«С огнем играешь», – недовольно качает головой мой рассудочный друг.
И, правда, – играю. Что на меня нашло? Но это мстя за мое сообщение, которое он оставил без ответа, за вторжение в мою личную жизнь сегодня.
Что ж. Продолжим разговор.
– И что ты тут делаешь?– спрашиваю его как можно равнодушнее.
– Тот же вопрос я хотел задать тебе.
– Вообще-то я выиграла приз от банка. Уик-энд в этом отеле. А ты?
– Я тоже выиграл.
Вот врун.
– Иду прямиком в бар, – небрежно продолжает он. – А тут опа: знакомый силуэт за барной стойкой.
У меня просто челюсть проворачивается несколько раз.
Нахал. Фееричный нахал.
Он смотрит на меня своими пронзительными глазами цвета моря. В них сложно что-то прочитать. Разве что на их глубине плещутся какие-то сильно непонятные мне эмоции, искрясь, как солнечные блики на морской глади.
– Не хотел отвечать тебе по телефону, – Буров сам начинает сильно волнующую меня тему.
Он берет мою ладонь в свою руку, и начинает оглаживать мои пальцы.
Разгоняемая его легкими прикосновениями кровь с грохотом устремляется по всему организму. Я чувствую острое, такое знакомое покалывание внизу живота. Внутренности все сводит.
«Он на тебя имеет слишком сильное влияние. Остановись. Слишком больно будет падать», – предостерегающе машет костлявым пальцем перед самым моим носом рассудочная часть меня.
Я и без его предупреждений об этом прекрасно знаю. Легко сказать: остановись. Тело совсем не хочет слушать доводов рассудка.
– Ты, видно, испугалась? – спрашивает он вкрадчиво.
