Но когда все стали выходить в пункте назначения из автобуса, он неожиданно удивил. Легко соскочив с нижней подножки автобуса, он вдруг развернулся и, встав у выхода, галантно предложил Вере крепкую загорелую руку и практически заключил ее в объятия, извлекая из салона автобуса.
Верины брови недоуменно взлетели ввысь. Неожиданный выпад от равнодушного, молчавшего всю дорогу соседа. Или это просто жест хорошего воспитания? Тогда почему хорошее воспитание помешало ему хотя бы поздороваться в салоне автобуса?
– И правда, ничего, – пробубнил парень себе под нос. Или что-то вроде этого. Вера не совсем разобрала. И снова посмотрела на него с удивлением.
А потом, обаятельно улыбнувшись(вдруг) девушке, молодой человек (точно из снабжения), оставил в ее в полном замешательстве у автобуса. Он бодро пошагал в сторону шатров, обняв за плечи двух каких-то пареньков, встретившихся у него на пути. Чудной какой-то.
Он повис на их плечах, что-то им говоря. Вдруг вся компашка дружно заржала и обернулась на Веру. Все парни во главе со светловолосым верзилой таращились на нее откровенными мужскими взглядами, от чего она почувствовала себя словно раздетой.
Девушке стало не по себе. Очень неприятно. Она совершенно отчетливо догадывалась, о чем они между собой говорили.
Но она решила не портить себе настроение из-за дураков, сморгнув мутные капельки, предательски затуманившие глаза серой пеленой.
Она робко пошла в сторону общего движения.
Крытые шатры в окружении беспокойно шумящих деревьев, зеленые лужайки, цветники. Официанты, разносящие напитки, повара с вертелами, на которых, обливаемые соком, румянились шашлыки и даже один молодой поросенок.
Вера шла и разглядывала все это великолепие широко открытыми глазами. Она еще никогда не бывала на таких мероприятиях. Другим, судя по всему, все это было не в диковинку. Они чувствовали себя совершенно спокойно, шумными стайками выпархивали из автобуса и устремлялись сразу к накрытым столам.
– Пошли быстрее, а то ничего не достанется, -взяв ее под руку, быстро увлекла девушку к шатрам невесть откуда появившаяся Томочка Кляревич.
Вера обрадовалась ей, как возрадуется глотку воды в пустыне утомленный путник с опустошенной флягой.
– Привет! Приехала?! – обрадованно воскликнула она.
– Еще бы не приехать. Такое мероприятие я пропустить не могу, – Тома зорко осматривала проходящих мимо сотрудников. Ветер раздувал темные пряди ее волос, превращая в медузу Горгону, но она не обращала на это никакого внимания.
Они устроились на лавке возле длинного, накрытого белой одноразовой скатертью стола. Тома оказалась права, что поспешила занять место. Хотя еды было и много, но народа, желающего вкусно поесть, еще больше.
Официант предложил им вина.
– Что-то новенькое, – хмыкнула Тома. – Обычно все вечеринки у нас безалкогольные. Даже Новый год. – С чего бы это?
Она устремила темный взгляд своих карих глаз на светловолосую сотрудницу службы персонала и, громко окликнув ее через стол, спросила:
– Свет, в честь чего такой банкет? Со спиртным вдруг.
Та недоуменно пожала плечами и сказала:
– Сама не знаю, Том. Денис Викторович в последний момент распорядился.
– Понятно, что ничего не понятно, – пробубнила Тома.
– Наслаждайся, – сделала царственный жест Светлана.
– Всенепременно.
Вера особо не пила, но ведь один бокальчик не помешает, чтобы снять напряжение, правда ведь?
Она пригубила. Вино было не особо, но дело свое сделало.
Алкоголь заструился по ее телу, снимая все неприятные воспоминания сегодняшнего утра.
Официанты уже начали разносить мясо на шампурах.
Вера увидела своего сегодняшнего соседа по автобусу и, не удержавшись, спросила Тамару:
– Том, а это кто?
Кляревич проследила по направлению ее взгляда, не переставая усиленно пережевывать кусок шашлыка, любезно выложенного ей на тарелку официантом, сказала:
– Тебе что? Понравился он? Не советую.
– Нет. Совсем не понравился. Даже наоборот.
– А вот это правильно. Очень неприятный тип. Любитель клубнички.
– Это как? Что значит: клубнички?
– Что тут непонятного? – Тома нервно закачала ногой под столом. – Любитель поматросить и бросить.
Она недоброжелательно посмотрела на молодого человека, устремившегося к небольшой группе сотрудниц.
– Очки свои на кудряшки нацепил: сейчас пойдет девушек очаровывать. Только эта песнь не про его честь. Здесь уже про него все всем известно. Несколько сотрудниц уже убивалось по нему. Даже уволились с фирмы. Так что ничего не светит ему. Разве что новенькая какая клюнет. Да, – вдруг запнулась она. – Ты клюнула что ли уже?
– Нет-нет, – поспешила ответить Вера.
– И правильно. У тебя вон Свердловский есть.
– Ты чего? – взвилась коршуном Вера. – И ты туда же?
– Не злись. Я к тому это сказала, чтобы ты уяснила, – с расстановкой вещает она. – Этот бабник не посмеет к тебе приблизиться, зная, что ты со Свердловским. А он знает. Все знают. Это твоя защита.
– Как горько мне от этой защиты, – Вера уткнулась носом в свою тарелку, но есть ей совсем не хотелось. Она теперь поняла, почему «бабник» не обмолвился с ней ни одним словом в автобусе: не хотел нечаянно навлечь на себя гнев своего босса, ее «любовника».
Она почувствовала, как тревожно-безысходные слезы горьким комком застряли в горле:
«Все знают про ее связь со Свердловским. А связи и нет никакой. Противно. Неприятно».
Не хватало только расплакаться еще здесь прилюдно. Она сцепила зубы и велела прийти себе в норму.
Неожиданно что-то колкое заставило ее заерзать на месте. Она подняла глаза и увидела его. Денис Викторович стоял неподалеку, разговаривая с директором службы персонала, который ему что-то суетливо докладывал, но смотрел Свердловский на нее.
На нем была темно-синяя футболка-поло, плотно облегающая его рельефно проступающие мышцы, легкие светлые брюки. Ветер мягко трепал его волнистые волосы. На секунду прилетевший сильный порыв ласково обнял брюки мужчины, и под легкой тканью прорисовался контур крепких ног.
Откуда-то изнутри Веры пошла мелкая дрожь.
Он был просто великолепен.
Свердловский поднял руку и в задумчивости постучал указательным пальцем по своим губам, не сводя с нее глаз. Потом очертил верхнюю губу и провел вниз по подбородку. В его глазах что-то заплескалось, заискрилось.
Глаза цвета серой полыни смотрели на нее и не отпускали.
Он как будто занял собой все существующее пространство.
