Рядом со мной на террасе сидит Юля. Забыла про нее сказать, потому что она все это время была в доме. Она появилась здесь еще до моего прихода. Любимая Ларисина ученица. Пришла помочь ей накрыть на стол задолго до всех. Похвальное рвение, ничего не скажешь.
Бледная, как моль, анемичная девушка. Но круглая отличница, максималистка. При взгляде на нее противная мысль больно колет в районе солнечного сплетения, потому что я знаю, что Лариса хочет сосватать Антона с ней.
И неожиданно для себя, решаю, что не дам ей этого сделать.
– Юль, принеси, пожалуйста, салфетки, – обращается Лариса к анемичной девице.
Я чувствую, как та начинает с готовностью шевелиться рядом, хотя только что села.
– Мам, я принесу, – говорит младший сын изменницы.
Никита бодрой рысью пробегает мимо меня в дом.
Бледная моль остается сидеть на месте, удрученно смотря куда-то вдаль. Что она там разглядывает? Украдкой проследив ее взгляд, я понимаю, что так привлекло ее внимание. За забором неестественно живо, я бы даже сказала, агрессивно, какая-то внешняя сила мотает буйно разросшиеся кусты сирени.
И я догадываюсь, что это не ветер и отнюдь не землетрясение в пять баллов.
Но тут крик Никиты, громкий, мальчишеский, прорезает сонную знойную тишину.
Все оборачиваются на крик. Вячеслав сразу кидается в дом.
Но подросток уже выходит. Его светлые глаза широко распахнуты.
– Что случилось, сын? – кидается к нему отец.
Верхушки деревьев тихим шепотом подхватывают его слова и, комкая, уносят прочь, в низину, к речке.
– Тетя Люда… Там…. – дрожащие губы плохо выговаривают слова. – Она мертвая там.
Глава 6
Другая жизнь Веры
Ирина Анатольевна ворвалась в кабинет экономического отдела разъяренной фурией и, одарив Веру мрачным взглядом сквозь очки, просвистела за свой стол.
Начальница отдела сидела вместе со всеми в одном кабинете.
Вера испытала неприятное предчувствие надвигающейся беды. Так себя, наверное, ощущает молодая мама, которая ушла гулять с малым дитем далеко в поле, и вдруг увидела быстро гонимые ветром грозовые аспидно-черные тучи. Тучи, которые стремительно и плотно обволакивают все небо, начиная с горизонта.
Потом, видимо, немного придя в себя, Ирина Анатольевна решила спросить Веру, источая термоядерную враждебность:
– Ты что там такое Денису Викторовичу сделала? – в словах слышался какой-то явный сексуальный подтекст.
– Что? Ничего… – чуть слышно пробормотала Вера несчастным голосом.
– А что такое случилось, Ирина Анатольевна? – осведомилась Ольга Святославовна, женщина средних лет, экономист высшей категории, с такой же прической и маникюром.
Вера напряглась, готовая услышать ответ начальницы. Все внутренности ее свело в тревожном ожидании.
Но тут на ее столе раздался телефонный звонок. Она удивленно взяла трубку: ей редко кто звонил. У Ирины Анатольевны, в отличие от нее, телефон постоянно разрывался от звонков.
Звонила помощница Свердловского:
– Добрый день. Денис Викторович срочно ждет Вас у себя в кабинете.
Вера ощутила огненный укол в районе пупка, который потом по спирали начал распространять жаркое пламя по всему животу.
«О боже. Что сейчас будет», – пронеслось у нее в голове.
Она резко вскочила со своего рабочего места и, буркнув под нос:
– Меня вызывает Свердловский, – кинулась к выходу из кабинета.
– Вызывает ее, – донеслось ей в спину желчное шипение.
Вера, подхваченная ветром, быстро прилетела в приемную.
Все та же девица модельной внешности уже более дружелюбно, чем в прошлый раз, оглядела Веру своими карими глазами и уже в высшей степени дружелюбно пропела:
– Как Вы быстро. Проходите. Денис Викторович Вас ждет.
На этот раз помощница Свердловского соизволила встать из-за своего стола и, фигуристо продефилировав мимо Веры, распахнуть перед ней дверь в его кабинет. Сначала заглянула туда сама, проворковав:
– Денис Викторович, Вера Андреевна пришла.
«Вера Андреевна? Отчество приплела. К чему бы это? К чему такие метаморфозы?» – Вера была сильно взволнованна.
И вот уже во второй раз на этой долгой неделе она зашла в его кабинет.
Помещение, как и в прошлый раз, было заполнено льющимся из окон светом, мерно покачивались от дуновения ветра собранные в вертикальную полоску белоснежные жалюзи. Дневной свет на сей раз был подкреплен еще и искусственным ярким освещением галогеновых ламп под потолком.
Вере в этот раз удалось разглядеть большую инсталляцию на стене. В прошлый раз она на нее почему-то не обратила внимания, хотя она очень бросалась в глаза.
Какая-то футуристическая композиция (не пойми чего) из картона, стекла и еще каких-то подручных материалов. Что-то отдаленно напоминающее теннисную ракетку. И одновременно можно было принять это нечто за причудливый изгиб флакончика с какой-нибудь микстурой. Все-таки, как никак, фармацевтическая компания. Не спортивный стадион.
Оказалось, что это и то, и другое. Под разными углами зрения можно было увидеть сначала ракетку, а потом уже баночку с микстурой. Неожиданно. Сальвадор Дали нервно курит в сторонке.
Денис Викторович на этот раз сидел за большим столом, который затерялся где-то в углу его огромного кабинета. Он был один.
Мысли, одна другой глупее, проскакивали через ее мозг и вылетали в дыру, проточенную в нем все возрастающей паникой.
«Почему Ирина была в бешенстве? И что она имела в виду, когда говорила о каких-то услугах, якобы оказанных ею Свердловскому? И вообще так ли это важно сейчас, что она имела в виду? Ведь самая главный вопрос сейчас: зачем Вера здесь?»
Свердловский встал ей навстречу.
Однако.
Девушка в испуге смотрела на медленно и грациозно приближающуюся к ней высоченную фигуру, на красивое мужественное лицо обладателя этой фигуры, и ей вдруг показалось, что стены огромного пространства начали смыкаться над ней, а большой кабинет превратился в узкий тоннель.
Дыхание у Веры перехватило. Она вообще забыла, как дышать. И даже мобилизующихся при стрессе дополнительных сил сейчас ей было явно недостаточно.
Она напоминала себе сейчас лягушку в обмороке. Как интересно, она выглядит со стороны? Так же, как себя ощущает?
Он остановился в нескольких шагах от нее.
– Присаживайтесь, – он указал ей на кресло около небольшого столика, а сам присел напротив.
Она осторожно окунулась в прохладные объятия кожи и теперь сидела, боясь пошевелиться, боясь поднять на него глаза. Вера молча рассматривала свои завязанные в узел руки, сложенные на коленках.
