Он определенно был откровенен в своем желании. Она видела свидетельство его возбуждения в его глазах, в том, как он говорил. Но тогда он не видел ее обнаженной. Не касался ее более интимно, чем несколько прикосновений к ее лицу и рукам.
Теперь у него будет беспрепятственный доступ к любой части ее тела. К ее груди. К ее киске. Она вздрогнула от грубого термина, но определенно было более вульгарное определение женской анатомии, чем киска. Слово, которое она ненавидела. Пизда. Оно было еще хуже, и она надеялась, что это слово Марк никогда не будет использовать.
Глупо быть такой ханжой в отношении своего тела или того, как его называют. Но она не могла контролировать свою реакцию на грубые слова. Они рождали неприятные образы. Низводили секс до бессмысленной ебли. Никакой близости или нежности.
Неважно, что она отдавала свое тело, свою душу другому мужчине. Что она хотела подчиниться и жаждала мужского превосходства. Ева по-прежнему хотела, чтобы к ней относились уважительно, и для нее было важно, чтобы она не была просто сексуальным завоеванием. Женщиной, которую использовали, а затем выбросили, как будто она ничего не значила.
Она хотела иметь значение. Она хотела снова почувствовать себя так, как она чувствовала, когда была замужем за Робертом. Хотела эту связь с другим мужчиной. Может, она была дурой, решив пойти по этому пути. Но она никогда не узнает, если не попытается, а Марк был человеком, которому она доверяла. Как бы она ни была полна решимости продвигаться вперед в своем решении, в тот момент, когда к ней подошел мужчина из «Дома», ее охватил страх. Она была неуверенна и напугана, хотя пыталась скрыть это.
Теперь она знала, что независимо от того, был ли там Марк или нет, она бы не справилась с этим. Она бы струсила и сбежала, и никогда бы не вернулась.
В каком-то смысле она была благодарна судьбе за то, что Марк оказался там и за то, что он вмешался, даже столь унизительно. Потому что это заставило его действовать в соответствии с давними желаниями. И теперь она могла узнать, действительно ли это то, чего она хотела, и могла ли она сделать это с мужчиной, который, как она знала, никогда не причинит ей вреда.
Она боялась боли. Не только физической. Больше всего она боялась эмоциональной боли, возможности каким-то образом испортить дружбу, которую она ценила, дружбу, за которую она отчаянно цеплялась после смерти Роберта.
Если бы она тоже потеряла Марка, что бы она сделала?
Ева покачала головой, отказываясь думать об этом.
Если она не двинется с места, Марк поймет, что она стоит в нерешительности. Он заслуживал лучшего, чем женщина, у которой были другие и третьи мысли. Она согласилась на это. Она была тверда в своем решении. Теперь она не отступит.
Собравшись с духом, Ева открыла дверь ванной и вошла в спальню. Ее чемоданы были пусты и сложены стопкой у дальней стены. Ее глаза расширились, когда она поняла, что Марк уже распаковал ее вещи и убрал их.
Она с любопытством подошла к шкафу и, открыв дверь, увидела свою одежду, висящую на вешалках. Она заняла правую сторону, в то время как Марк сдвинул свои вещи, чтобы занять левую.
Ее туфли были аккуратно поставлены на полу под вешалкой.
Она взглянула на комод и поняла, что он убрал ее трусики, бюстгальтеры и пижаму. Ее щеки вспыхнули, когда она представила, как Марк касается ее нижнего белья.
Он сказал, что будет на кухне, и мысль о том, чтобы войти туда, вызывала ужас. Это делало ее болезненно уязвимой. Бессильной. Но разве дело не в этом? Она уступала ему всю власть. Она всегда говорила, что не хочет делать выбор, что она хочет, чтобы выбор делали за нее. Еву все еще смущало то, что она казалась слабой и бесхребетной. Но что сказал Марк? Что нужна сильная женщина, чтобы подчиниться мужчине?
Она напоминала себе об этих словах каждый раз, когда чувствовала себя слабой.
— Хорошо, Ева, вот и все, — пробормотала она про себя, стоя у двери в спальню. — Нет пути назад. Как только ты выйдешь отсюда, решение будет принято.
Она постояла мгновение, борясь с собой, пытаясь набраться смелости, необходимой для того, чтобы сделать этот последний шаг. Ее рука обхватила ручку, она рывком открыла дверь, шагнув в дверной проем, прежде чем успела отговорить себя от этого безумия.
Ева подошла к лестнице и посмотрела вниз, ища признаки того, что Марк уже близко или что он увидит, как она спускается по лестнице. Но нет, он сказал, что будет на кухне и даст ей время, необходимое для подготовки.
Как, черт возьми, она могла быть готовой выйти голой на кухню, где ждал мужчина, который очень откровенно говорил о своих намерениях?
— Перестань быть такой трусихой, — яростно упрекала она себя, спускаясь по ступеням.
Внизу Ева не колебалась. Нужно сделать решительный шаг. Она направилась на кухню, решив избавиться от первого момента неловкости. Чем раньше она покончит с этим, тем скорее успокоятся ее нервы и, возможно, страх улетучится.
Когда она вошла на кухню, Марк стоял к ней спиной, стряпая что-то на плите. Она двигалась тихо, и все же он почувствовал, в какой момент она вошла. Он повернулся, его глаза вспыхнули от признательности, когда он увидел ее. Его взгляд скользнул вверх и вниз по ее телу.
— Ты выглядишь так же красиво, как я себе представлял, — хрипло сказал Марк. — Даже лучше, чем я мечтал. Ты занимала много моих фантазий, дорогая, но реальность не имеет ничего общего с этим.
Ева улыбнулась, поддержанная его похвалой. Может быть, все будет не так уж плохо. Ее плечи опустились, когда она расслабилась, и часть ужасного напряжения, которое сковывало ее мышцы, ослабла, и она снова смогла нормально дышать.
Марк отставил кастрюлю с плиты и поспешил к ней. Он обвил рукой ее шею и притянул к себе, его губы нашли ее губы в горячем порыве.
— Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом моменте, — пробормотал он. — Ты. Обнаженная. В моем доме. Здесь, у меня на кухне, пока я готовлю еду и собираюсь кормить тебя из своих рук. Это больше, чем то, о чем я когда-либо мечтал, Ева. Я надеюсь, черт возьми, ты это знаешь.
— Теперь я знаю, — сказала она с улыбкой, когда он отстранился, его глаза заблестели желанием.
— Иди в гостиную и устраивайся поудобнее, — приказал он. — Я сейчас принесу ужин.
