Высокий смазливый блондин в серо-голубом камзоле и такого же цвета штанах сразу же приступил к делу. Судя по всему, ему было плевать на мою усталость — следовало поскорей отработать полученные за занятие со мной деньги.
— Ваше высочество, сегодня мы разберем правила поведения за столом. Сюда входит не только умение владеть столовыми приборами, но и способность поддерживать разговор на те или иные темы, — начал учитель, и я вся превратилась в слух.
Учитель рассказывал, я писала то, что считала нужным. Особых запретов при общении за столом не было. Ну, конечно, лучше всего руководствоваться здравым смыслом и не пошлить на людях. Но так-то аристократу, да еще и титулованному, могли простить практически все. И чем выше положение в обществе, тем больше снисхождения оказывали провинившемуся.
Занятие длилось полтора-два часа. Мое измученное тело отдыхало, зато страдали мои пальцы, отвыкшие от письма. В результате, когда урок закончился, я чувствовала себя полностью разбитой, разломанной на несколько частей.
Кое-как я доползла до спальни и рухнула на постель. Все. Больше никуда сегодня не пойду. Даже ужинать не стану. Как же хорошо…
Глава 24
Следующий месяц слился для меня в один длинный, буквально нескончаемый день, наполненный уроками. Этикет, танцы, магия, общие предметы. И так по кругу. Уже через две недели после начала занятий я относительно сносно танцевала, могла поддержать разговор на любую светскую тему и помнила название всех государств в этом мире. Мое обучение продвигалось ударными темпами. К концу месяца преподаватель этикета с удовлетворением сообщил, что ему больше нечего мне объяснять, и теперь мне предстоит усваивать теорию исключительно на практике. Учитель танцев тоже был доволен моими успехами. Я уже не наступала каждый миг на ноги своим многострадальным партнерам, что его невероятно радовало.
А вот магия мне давалась с трудом. Дед постоянно упражнялся в неизвестных языках, когда занимался со мной практической.
— Ира, ну вот что ты делаешь?! Шар! Надо представить обычный магический шар и не нечто темное и бесформенное! — в очередной раз разразился гневной тирадой дед.
Я пожала плечами и развеяла получившееся нечто щелчком пальцев, порадовавшись, что хоть что-то получается у меня хорошо.
— Не дано мне быть крутой магичкой. Я с этим уже смирилась.
— Да при чем тут «крутая магичка»! — недовольно поморщился дед. — Ты боишься использовать свою силу! Шарахаешься от нее, как от чумы. А она должна стать частью тебя, словно кровь, заструиться по венам. Неужели не ясно?!
Ясно, конечно. Дед чуть ли не каждое занятие повторял мне одно и то же. Вот только я никак не могла смириться с мыслью, что все здесь построено на магии. В быту я предпочитала все делать самостоятельно или вызывать слуг, а не щелкать пальцами, приказывая пыли исчезнуть с той или иной поверхности. И деда, сильного мага, такое положение дел невероятно раздражало. Он, бог-основатель, не мог научить простейшим заклинаниям свою внучку. Это било по его самолюбию.
Наконец, когда занятие закончилось, я вернулась в свою спальню. Там меня ждал Арнольд. Он нежно обнял меня, прижал к себе, ласково поцеловал в губы.
— Опять ничего не получилось?
Я только вздохнула.
— Через неделю праздник середины зимы. Во дворце будет бал, — «обрадовал» меня Арнольд.
Я вздохнула еще раз.
— Деду снова придется «успокоительное» заклинание на меня накладывать.
Я все никак не могла смириться с толпой придворных, обитавших во дворце, старалась лишний раз никуда не высовывать нос из своих покоев и ограничила круг общения родными существами. Никаких фрейлин, никаких любопытных аристократов. Никого незнакомого, не принадлежащего к «семье».
Арнольд добродушно посмеивался над этой моей «особенностью», но не спорил. Тем более, что с беременностью я стала странно плаксивой.
— Завтра я собираюсь в усадьбу, — сообщила я.
— Одна?
— Нет, мама меня проводит. Не волнуйся.
Арнольд кивнул. Даже во время загруженных учебой дней я находила возможность на пару-тройку часов переместиться в усадьбу, проведать Ингу, принести ей продукты, проверить, все ли в порядке. Арнольд уже привык к этим моим перемещениям.
Инга, как ни удивительно, не страдала от одиночества. Все свободное время она отдавала своим мазям, притираниям и прочим лекарственным средствам: во что-то варила, то разливала полученную смесь по емкостям, то занималась еще чем-то полезным. В общем, полностью вжилась в роль настоящей деревенской ведьмы.
Я редко появлялась в усадьбе в одиночестве. Родственники, видя частую смену моего настроения, старались не пускать никуда меня одну.
— Разнесешь в приступе гнева половину планеты, а мне потом восстанавливать, — как-то ворчливо заявил дед.
Утром следующего дня я встала рано — у мамы были свои дела, а потому в усадьбу следовало прийти как можно раньше.
Мама открыла портал в мою гостиную, когда я, приведя себя в порядок и поужинав, сидела там и вязала. Монотонное стучание спиц меня успокаивало, а потому вязала я много, часто, в каждую свободную минуту.
— Готова? — спросила мама, наклоняясь и целуя меня в щеку.
Выглядела она как обычно элегантно: платье лазурного цвета выгодно подчеркивало все ее достоинства и скрывало недостатки. Узкий лиф и небольшим декольте, струящаяся вниз юбка, пояс на талии, цветочная вышивка на рукавах — все это привлекало внимание и к наряду, и к его носительнице. Туфли черного цвета, перчатки на руках, небольшая шляпка-таблетка на голове — мама умела и любила одеваться со вкусом.
Я рядом с ней, одетая в простое домашнее платье, темно-синее, без всяких украшений, смотрелась лишь бледной тенью. Впрочем, мне было все рано. В усадьбе красоваться было не перед кем.
— Конечно, — откликнулась я, откладывая вязание.
Миг — и мы в усадьбе. Тут было все по-прежнему: тихо, спокойно, безлюдно.
Мама вдруг застыла истуканом, потом довольно улыбнулась, едва руки не потерла от удовлетворения, и повернулась ко мне.
— Ингу тревожить не стоит. Она занята.
