Мужские ладони легли на мои плечи, а крепки пальцы сковали мои движения, не позволяя пошевелиться, но и не принося боли. Лука просто держал меня в кольце своих рук, а я всем телом чувствовала сильные удары сердца, бьющегося за моей спиной.
Обжигающее дыхание коснулось моего затылка, спустилось к виску. И я услышала глубокий вдох, а потом и ощутила прикосновение рта к своему уху.
Демон знал, что от подобной ласки мое тело мгновенно вспыхивает от ожидания близости.
Подло! Это ведь подло и нечестно с его стороны!
— Нет! Не нужно! Отпусти! — прошептала я, дернувшись всем телом, стремясь вырваться на свободу, умчаться как можно дальше от этого мужчины.
— Не могу! — прошептал Лука мне на ухо, касаясь чувствительной кожи своим ртом. — Не могу отпустить! Не могу!
Его губы заскользили по виску, спускаясь к щеке, замерли на уголке рта. А я крепко зажмурилась.
Мне до боли хотелось податься назад и оказаться в плотном кольце любимых рук. Хотелось попросить, чтобы никогда не отпускал. Но и хотелось сделать как можно больнее. Хотелось заставить его страдать так же сильно, как и он заставил страдать меня.
— Ты всем своим женщинам это говоришь, Демон? — горько прошептала я, найдя в себе силы, чтобы увернуться от жадных губ.
— Других нет, и не было никогда, — произнес Лука, не позволяя мне вывернуться из его рук, а лишь крепче прижимая меня к себе.
Я оказалась в ловушке. Фейерверк над моей головой взрывался разноцветными огнями, а я не видела ничего из-за пелены слез, затянувшей взор.
***
Глава 18
Я физически не мог разжать руки. Легче оторвать конечности, чем заставить меня выпустить Музу. Гребаных шесть месяцев я не трогал ее, не зарывался пальцами в ее длинные волосы. Не касался ее тела.
А сейчас дорвался до самого желанного на свете. И не мог отпустить. Возможно, через минуту. Но не сейчас. Она пьянила меня. Рвала душу на куски ароматом своих духов, своим голосом, своим телом.
Я смог заставить себя разжать руки ровно настолько, чтобы позволить ей развернуться и встать лицом ко мне.
Она плакала. Я видел каждую соленую каплю, стекающую по ее щекам. И эти капли убивали меня.
— Я ведь все видела, Лука! — горько шептала она, глядя на меня своими огромными, полными слез глазами. — Видела, как ты трахал свою помощницу прямо на рабочем столе. И я не истерила, как малолетка. Я дала тебе шанс оправдаться! А что сделал ты? Что ты мне сказал тогда?
Я помнил каждое слово, произнесенное в тот роковой день. Но ведь иначе девчонка никогда бы не поверила и не ушла. Пришлось наступить себе на горло. Но иного выхода на тот момент я не видел.
— Что с одной женщиной мне скучно. Всегда будут другие, — выдохнул я.
На миг ее лицо исказила гримаса боли, словно девчонка вернулась в прошлое и пережила те роковые полчаса еще раз.
— Вот именно, Демон. А я не согласна делить своего мужчину с другими, — произнесла она, ее голос звенел от боли. — Поэтому я умоляю тебя, прекрати все это. Прекрати! Я отпустила тебя, и ты отпусти меня!
— Не могу! — понял, что повышаю голос на девчонку, кричу совершенно напрасно и своим рычанием я ничего не добьюсь.
Она попыталась шагнуть назад. Но ограждение остановило ее. А я шагнул следом. Балкон был слишком мал, чтобы Муза могла сбежать от меня. И я не упустил момент.
— Не отпущу, — прошептал я, стремительно обхватив ладонями девичье лицо.
Кажется, из груди Музы вырвалась очередная мольба. Но я впился в ее губы поцелуем.
Боже, я так долго терпел! Так долго ждал! И сейчас каждое касание словно убивало меня и возрождало вновь.
Руки девчонки сжались в кулачки и отбивали барабанную дробь по моей спине. Все ее тело напряглось, сжалось, словно готовилось отразить нападение. Но я лишь крепче сжимал ее, напирал, целовал так, словно от этого зависела моя жизнь. И вполне возможно, что так оно и было.
Душа ликовала, когда кулачки разжались, и теперь цепкие пальцы сгребали ткань моего пиджака.
Я ослабил хватку, углубляя поцелуй. И девчонка ответила. С тихим стоном прильнула ко мне, позволяя жадно сминать ее губы.
Я не мог остановиться. Руки тряслись, а все тело скрутило от возбуждения. Мозг окончательно отключился от реальности. Я уже не помнил, где я, и что в любой момент кто угодно мог выйти на этот балкон.
Но было плевать! Моя Муза прижималась ко мне, отвечала на поцелуй с присущей только ей страстью. И я кайфовал от каждого ответного стона, каждого движения губ, ладоней, от каждого рваного вдоха.
Поцелуй оборвался стремительно. Звонкий удар тонкой ладони по моей щеке на миг оглушил меня. Но лишь потому, что я получил оплеуху весьма неожиданно.
Муза скривилась от неприятных ощущений на кончиках пальцев. А я перехватил ее пострадавшую ладонь и прижал к своим губам.
— Хватит! — хлестко произнесла Муза, вырвав свою руку из моих ладоней. — Отвечаю на твой вопрос: Да, он целуется лучше. Я проверила. Знаешь ли, за полгода воспоминания стерлись!
— Лгунья! — заулыбался я, глядя на ее воинственное личико с высоты своего роста.
— Да пошел ты! — повысила голос моя девочка. А я склонил голову ближе к ней, внимательно всматриваясь в ее красивые глаза.
— Ты ведь хочешь меня, малышка, — хрипло произнес я, упираясь руками в перила позади девчонки, — Вижу, что хочешь. Именно меня, и никого другого.
Я знал, что этот балкон не освещается фонарями. И теперь, когда фейерверк закончился, а на город опустилась ночь, нас никто не увидит здесь. А даже если кто-то и войдет, то кроме моей спины рассмотреть ничего не сможет. И это осознание уединения двинуло мою крышу окончательно.
Мой взгляд не отпускал ее глаз. Она не мигала, смотрела на меня. А мои руки уже пустились в пляс по ее телу, приподнимая короткое платье.
Я бы сжег его на костре, вместе с той футболкой, в которой она щеголяла перед Мориным. И вспомнив о бывшем друге и о его намерениях в отношении моей Музы, вновь почувствовал жгучую ревность.
— Ты только моя, малышка! — прошептал я, легко раздвигая ладонью ее ноги.
