Глубоко вздыхаю идя в уборную. Умываюсь ледяной водой пытаясь снять напряжение. Не помогает… Хочу её и всё тут! Заставляю себя взять в руки. Нужно решить, как действовать дальше.
Захожу в лифт, нажимаю на третий этаж… оказываюсь в хирургии. По пути в отцовскую палату замечаю Лёшу с Ксенией. Но только картинка странная. Раньше они оба друг на друга кричали, ругались, она могла послать его ко всем чертям. А сейчас возмущается и машет руками брат, а она молча смотрит на него держа руки в карманах. Немного подхожу, чтобы понять, что вообще происходит, слышу часть разговора.
- Я хочу, чтобы вы продолжили вести отца. – говорит грубо, наседает эмоционально на неё, а она вся трясётся.
Он выдает длинный монолог о том, что она ДОЛЖНА что-то делать. Что врачи так не поступают с пациентами. Она просто молча смотрит… Его именно это и бесит. Так он её не уговорит. Нужно его остановить. Я подхожу к ним слыша конец его фразы:
- Какой вы тогда врач? – чеканит, выделяя последнее слово. Замечает моё присутствие рядом.
Поздно подошёл, не ожидал такого откровения от Ксении Олеговны. Её глаза наполняются слезами.
- Вы правы. – говорит убийственно спокойным голосом. – Я не могу сейчас называть себя врачом. А знаете почему? – по щеке скатывается слеза. – Потому что полностью отдавала себя любимой работе и при этом терпела неуважение. Выходя из операционной меня постоянно находили ВЫ. – голос начинает местами дрожать и срываться на крик. – Как у вас это получалось? – смотрю на офигевшего Лёху, он реально в ступоре. – После разговора с вами у меня постоянно было ощущение что на меня вылили ведро помоев и мусором сверху притрусили. Скажу честно, я видела разных пациентов и их родственников, но меня ещё НИ РАЗУ не обвиняли в непрофессионализме. Со мной НИКТО не позволял себе так общаться. Меня никогда не доводили до того состояния, в котором я нахожусь сейчас. Я физически не могу помочь ни одному из своих пациентов. – у неё катятся слёзы по щекам, но она их не стирает.
Мне с одной стороны её жаль, знаю мой брат далеко не подарок… а с другой, я не понимаю почему она ничего не может сделать. Учитывая, что брат всё ещё столбом стоит и не шевелится, решаю сам задать интересующий себя вопрос:
- Что вам мешает помогать своим пациентам?
Ксения переводит свой стеклянный взгляд на меня, делает глубокий вдох беря себя в руки.
- Нервы. – говорит с грустной улыбкой на выдохе.
- Неужели Лёша мог довести вас до крайности?
Всё равно не могу понять причем здесь пациенты.
- Его слова и отношение ко мне как к половой тряпке, об которую каждый раз вытирают ноги… сделали своё дело. – смотрит ему прямо в глаза. – Я вас поздравляю!
Он тянет руку к её щеке чтобы стереть влагу, она отшатывается назад и вытягивает руку из кармана выставляя её вперед. И вот теперь до меня начинает доходить… она спокойна, а кисть руки трясется. Она переводит на неё свой взгляд. Немного сгибает локти доставая вторую руку из кармана, смотрит на свои дрожащие ладони.
- А вот это как раз и есть то самое следствие моих нервов… за которое я должна поблагодарить вас. Теперь мне крайне трудно назвать себя врачом… – мнёт свои руки, судорожно начинает вытирать слезы. Поднимает на нас взгляд. – Я думаю теперь вы понимаете почему я не могу самостоятельно делать необходимые медицинские манипуляции вашему отцу. – она хотела уйти, но снова посмотрела на Лёшу. – Я хочу вас попросить… Если вы не можете общаться нормально и изменить свое отношение ко мне… не подходите. Понимаете, я люблю свою работу, здесь я знаю, что нужна людям, которые пытаются бороться за свою жизнь. Я безумно хочу восстановится, а если у нас с вами при каждой встрече будут подобные разговоры я не смогу этого сделать... Пожалуйста, услышьте меня. – последнюю фразу произнесла с мольбой в голосе. Снова убирает руки в карманы и уходит.
Я не сентиментален. Но её мне искренне жаль. Я помню, как Леша рассказывал о ней свое первое впечатление… Уже тогда было понятно, что она его зацепила. Ложу руку на плечо брата.
- Как ты успел так её довести за время моего отсутствия? – спрашиваю с полнейшим недоумением.
- Сам не знаю… - его заторможенность давала ясно понять, что он охренел от всего высказанного. – Чувствую себя дерьмом последним!
- Что собираешься делать?
- Думать, как исправить ситуацию… Если есть идеи готов выслушать.
- Лёш, ты же знаешь я не по этим романтическим соплям. Тут уж как-нибудь без меня.
Он глубоко вздохнул, пытаясь принять сложившуюся ситуацию с Ксенией.
- Ну а как прошел твой разговор? – приподняв одну бровь серьезно посмотрел мне в глаза.
- Хреново…
- Ничего не рассказала?
- Нет. Даже готова пожертвовать клиникой. Прикинь? – от одного воспоминания о ней начинаю заводится. – У неё явно есть интерес в этом деле. Понять бы «какой?».
- Какие идеи по этому поводу?
- Ну, во-первых, я уверен, что это не материальный интерес. – начинаю рассуждать вслух. – От денег она отказалась…
- А во-вторых?
- В чем должна заключатся её цель если она готова ради этой информации уничтожить дело собственного деда? – вспоминаю момент, когда разговаривал с ней об этом, её глаза, наполненные слезами и сам на себя, мысленно выливаю матерную триаду. Хотя, какого черта меня это так цепляет! – Осталось понять ради чего или кого она всё это делает…
- Моя помощь в чём-то нужна? – спрашивает серьезным тоном.
- Нет. Проверю для начала действительно ли она готова потерять ACmedical…
Хотя в голове почему-то и сомнения не проскакивает что будет бороться до последнего, но в итоге ничего не скажет, даже если бизнес рухнет.
- Как собрался это сделать?
- Думаю устроить несколько проверок, которые смогут её напугать и просто посмотрю на её реакцию.
Вот уверен, что она сразу просечет от кого исходит угроза.
- Попробуй, но она вроде не из пугливых. Других вариантов пробить инфу нету? Ты же вроде кого-то нашел?
- Нашли женщину, участвующую в оформлении документов, но она лично не видела усыновителей. Только адвоката и то один раз. Узнать не сможет. Только зря ездил…
