— Еще хочу, — шепчу заплетающимся языком.
— Ненасытная, — бормочет.
Переворачивает и накрывает меня собой. Чувствую себя раскатанным тестом, расплющенной котлеткой и даже немного отбивной. Сто килограмм тренированного тела, это как минимум, на мне никогда еще не лежали. И не двигались методично, как катапульта, пытаясь войти все дальше и дальше. А лучше забраться целиком.
— Обними меня ногами, — предлагает, хрипя.
Исполняю, сцепляя лодыжки у него на пояснице, и получаю его член в себя так глубоко, что даже глазам становится тесно в глазницах. У меня непроизвольно сводит подобием судороги все внутри, но судороги приятной. Еще раз, еще. Ноги сами расцепляются, обессиленные.
Ахаю, охаю и издаю другие звуки, которые бывают, наверное, перед смертью или же перед рождением. Или это он стонет, отдавая мне свое семя. Или это мы с ним стонем вместе.
Он на несколько мгновений замирает, наклонясь надо мной с закрытыми глазами. Смотрю в его удовлетворенное, чуть усталое и очень молодое лицо. Потом он падает рядом, тяжело дыша.
— Как ты? — спрашивает на быстром выдохе.
Я прижимаюсь к нему, мне не хочется сейчас говорить, не хочется ничего делать, только бы лежать рядом, испытывая бесконечное счастье. Я благодарно улыбаюсь ему в ответ и целую его кожу, чувствуя себя пушинкой или бабочкой, спустившейся ему на плечо. Я люблю его.
Скоро замечаю, что он глядит на меня. Выныриваю из неги, растираю руками лицо и с легким беспокойством спрашиваю:
— Что?
— Загляни в телефон.
Глава 15
Ищу телефон. Для этого пришлось встать. Гаджета нигде не видно. Очень хочется пить. Вижу кувшин с компотом, наливаю себе и Игорю, протягиваю:
— Хочешь?
Приподнимается, берет стакан и выпивает за несколько глотков. Протягиваю ему свой:
— Пей еще, мой хороший, мой любимый.
Мой... Скоро он уйдет, и я буду смотреть на него только издали. Забираю стаканы и отворачиваюсь, чтобы смахнуть непрошеную слезу. Он еще здесь, а я уже скучаю по нему.
Нахожу телефон на кресле под одеждой. Светится красным сообщение от банка, открываю: номер моей карты, дата; потом слово «зачисление», цифра пять и нули, нули; считаю... Пять миллионов рублей! Это Ксюше! И еще останется, чтобы большую часть кредита закрыть.
С победным воплем жены индейского вождя прыгаю в постель к Игорю. Целую его, обнимаю.
— Я знала, что ты поможешь! Знала!
Улыбается. Но как же? Это в долг или?.. Выясню потом. Хочу его отблагодарить. Как? В порыве чувств, усаживаюсь на него верхом, обхватывая ногами. Теперь я сверху — мне важно видеть перед собой его лицо. Он довольный, глаза сверкают. Любимый.
Он с готовностью протягивает ладони к моим грудям и массирует их, пока я занимаюсь руками с тем, что у него встало ниже пупка. Потом вбираю его в себя. Временами я кричу и подскакиваю от радости, от возбуждения. Жизнь прекрасна и удивительна!
У нас происходит еще один полноценный секс, стремительный и яркий. Игорь то приподнимает и «роняет» меня, насаживая плотней, то снова хватается за груди, доверяя мне остальной процесс. Потом садится, крепко обнимая и, не разъединяясь, неожиданно переваливает меня на спину. Ух! Тут уже и до акробатики недалеко.
Возвышаясь надо мной на полусогнутых руках, он сильными частыми толчками окончательно «пришпиливает» меня к кровати, как бабочку. А я вдруг понимаю, для чего мужчин с детства учат отжиматься.
Сколько Денисову нужно секса? Может ли одна женщина его полностью удовлетворить? Или, как говорится, большому кораблю большое плавание? Я отчетливо видела, что он нравится многим. И, может быть, у него где-то уже подрастают дети? Сейчас довольный, сильный, и не усталый, а умиротворенный, как я считаю, он лежит рядом со мной, накрыв ладонью мою левую грудь. Слушает сердце?
Я говорю ему «спасибо» на разные лады и касаюсь его кожи губами и языком; снова и снова. От его губ пахнет земляникой; тянусь к ним, но он вдруг вздыхает и практически деловым тоном говорит:
— Там на кресле лежит папка с документами.
Поднимаюсь медленно, очень медленно. Как бы мне хотелось, чтобы до кресла надо было тащиться долго-предолго. Чтобы хоть один день, или даже всего только один этот вечер можно было не думать об обязательствах, долге, документах! Чтобы была только любовь, в которой и следует создавать дитя, для того, чтобы оно в жизни было счастливым. Любовь Игоря. Как будто она у меня есть.
Нахожу папку, в ней три разных файла, три договора в нескольких экземплярах каждый. Мне делается холодно. Смотрю на Игоря и выговариваю:
— Я хочу, чтобы ты повторил мне сам, то, что сказала Эрика. Или что здесь написано.
Смотрит. Больше не улыбается. Почему мне кажется, что он тоже готов отшвырнуть эти бумаги, не читая?!
— Верхний документ — о расторжении договора суррогатного материнства по инициативе супружеской пары. Надеюсь, ты понимаешь, что сегодня он перестал быть актуален.
Чуть приподнимает в улыбке уголки губ. Как я люблю эти губы! Я знаю их вкус. Киваю, соглашаюсь — конечно! Но он снова мрачнеет.
— Деньги оформлены как компенсация. Ты понимаешь, что детей у нас не продают. Четыре ляма ты назвала сама. Неустойка Центру тебя не должна коснуться, но если что-то выставят — у тебя есть запас. Второй документ — твой отказ от ребенка. Дата не проставлена, но подписать надо сейчас.
Он садится и начинает одеваться. Листы дрожат в моих руках. Молчу, сжалась.
— Еще не известно: будет он или не будет. Просто подпиши. По идее, ты должна была подписать до того, как получила деньги. И до того, как... Не хотелось портить тебе настроение.
Я плачу о том, чего, вернее кого, еще нет. Мне заранее больно от разлуки. Пытаюсь найти выход — убежать, поискать исчезающие чернила? Денисов протягивает авторучку; вот что такое муж на час.
Смотрю, а на листах, где еще нет ни моей подписи, ни даты, и которые будут актуальны месяцев через девять, уже стоят подпись и печать нотариуса. У них здесь все схвачено, можно и не трепыхаться.
— Третий — трудовой договор. С сегодняшнего дня ты официально работаешь сиделкой, тебе начисляется зарплата, идет стаж. Я могу оставить документы здесь, чтобы ты все изучила. Но мне хотелось бы забрать их с сбой.
Понимаю: я должна была подписать отказ, а потом только лечь под него. И он тоже не вполне свободен в поступках, в желаниях.
Жизнь учит, что запасные варианты надо просчитывать перед тем, как входишь в комнату. А я вошла, не думая, и закрыла дверь. Надеясь на что-то эфемерное.
Решаюсь и подписываю, и расшифровываю подпись; еще, и еще раз. Это ради Игоря.
Надеюсь, мой ребенок никогда не увидит подписи матери-предательницы на отказном листе.
